Черный проводник - Александр Конторович (2012)

— Успел выстрелить… раза три… или четыре? Но в двоих попал!

— Два из четырёх? Да в таких условиях? Да вы отличный стрелок, Михаил Федорович!

— А потом меня ударили по голове… Дальше я плохо помню. Меня куда-то несли, потом… Потом бросили на пол…

— На пол?

— На доски. Я ударился о них лицом — оттого и разглядел хорошо. Снова сознание потерял. Очнулся, когда облили водой. Очень холодной!

— И где это было?

— Не знаю. Там не было окон — горели лампы.

— Какие?

— Керосиновые — две штуки. Были подвешены на крюках, забитых в стену.

— Хорошо. Что вы ещё разглядели?

— В комнате было пусто. Она вообще была небольшой… меньше этой.

— А после?

— Пришёл китаец… толстый такой… халат у него с драконами был.

— Какого цвета?

— Что?

— Драконы, говорю, какого цвета были?

— Э-э-э… не помню. По-моему, красные…

— Не золотые?

— Нет. Золотым был халат.

— Угу… Что он сказан?

— Ничего не сказал, только посмотрел внимательно. Потом вышел, а через два часа приехали японцы.

— Точно, что через два?

— Ну… может быть, и больше. Голова сильно болела, точно время не скажу.

— Сколько было японцев?

— Пятеро. Два солдата, ефрейтор-переводчик и два офицера. Солдаты меня сразу подняли и держали. А что я сделать мог — ведь руки мне так и не развязали!

— Не волнуйтесь вы так, товарищ Кожин! Всё позади, вы уже у своих! Да и доктор меня отсюда попрет мигом, если вас услышит!

— Извините, товарищ капитан… — Лейтенант взял с тумбочки стакан и отпил пару глотков.

— Вы лучше дальше расскажите.

— Офицер… тот, что постарше, стал вопросы задавать, а ефрейтор их переводил.

— О чём?

— Про заставу спрашивал, про отряд вопросы задавали… да много всего… Сказали, что должен о себе подумать — назад теперь хода у меня нет. Потом… послал я их!

— Как?

— Матерно послал! Сказал, что советский пограничник за миску похлебки не продаётся. Офицер рассердился — приказал солдатам меня бить. Потом они открыли дверь и вышли. А вместо японцев хунхузы зашли. Встали по углам и начали меня ударами от одного к другому толкать. Если падал, ногами били. Но недолго, их кто-то позвал, и они ушли. А я заметил, что, когда они меня пинали, один китаец нож выронил.

— Откуда?

— Не знаю, не заметил. Подполз я к нему, да за голенище сапога убрал. Думал веревку разрезать — не получилось. За дверью затопали, пришлось прятать нож. А после хунхуз вошёл и больше не уходил. Сидел и смотрел за мной.

— Что же хунхузы с вас сапог не сняли?

— Должно быть, японцев побоялись.

— Понятно.

— Ещё сколько-то времени прошло, снова солдаты японские вернулись. Подняли меня и потащили. Потом запихнули в кузов грузовика. А там уже Маша лежала — без сознания. Пулемет солдаты принесли — Льюис, на пол поставили.

— А с Машей что делали?

— Не знаю, нас с ней в разных местах держали. В кузов залез лейтенант, за ним переводчик, солдат ещё один там был. Машина поехала. Меня к кабине прислонили, так что дорогу я видеть мог. Отъехали мы недалеко, остановились и переводчик сказал, что меня сейчас расстреляют, если не стану говорить. Ещё мотор зашумел, вторая машина приехала, и оттуда, наверное, майор этот вылез. Забрался к нам в кузов — переводчик ему помогал. Снова стал говорить, карту мне под нос суёт.

— Чего хотел-то?

— Сказал, если не покажу на карте пограничные секреты, меня расстреляют. Тогда и говорю: как же я могу связанными руками чего-то показать? Солдат вынул штык и веревки разрезал — руки мои упали, вроде как совсем затекли. Говорю — карандаш дайте. Лейтенант на корточки присел, планшетку расстегнул и карандаш мне даёт. Ну, думаю — пан или пропал! Если сейчас ничего с ними не сделаю, потом точно не смогу, просто не дадут.

— Страшно было?

— Да ещё как! Боялся — не сумею…