Обретение дома - Сергей Садов (2019)

Конрон, как загнанная лошадь, метался по всей палатке и искал выход, поймав себя на мысли, что размышляет, как бы в подобной ситуации поступил Вольдемар. Покосился на командиров пехотных полков Вольдемара. Те сосредоточенно о чем-то спорили, склонившись над картой, Джером сидел чуть в сторонке, нервно покусывая губы, для него успех или провал значили гораздо больше, чем для прочих.

– А что мы все зациклились на столице? – вдруг поднял он голову. – Наша главная цель – мятежники. Если мы разобьем армию Нинсельского, то у мятежников не останется военной силы.

Все ошарашенно повернулись к нему.

– Разобьем? – Конрон удивленно посмотрел на Джерома. – Их втрое больше нас!

– И что? – Джером вдруг почувствовал необыкновенное воодушевление. – Они нас не ждут – раз, наша пехота намного сильнее их – два, мы будем диктовать, где и когда сражаться, – три. Вспомните, что говорил Вольдемар: удивил – победил!

Теперь все в палатке смотрели на Конрона, а он пытался понять, насколько этот безумный план реален. Не познакомься он в свое время с Вольдемаром, даже слушать это безумство не стал бы, но сейчас… Он посмотрел на пехотных командиров.

– Вы отвечаете за своих людей?

Те переглянулись.

– Мы сделаем все, как положено!

– Хорошо! – решился Конрон. – Высылаем разведчиков, мы должны точно знать, где враг, потом сделаем так…

…Когда латники Конрона атаковали походную колонну мятежников, герцог Нинсельский решил, что они сошли с ума. Однако те неожиданно легко раскидали охранение и врубились в основную колонну, посеяв там панику. Мятежники уже находились на расстоянии нескольких километров от столицы и надеялись, что их марш закончен, поэтому к такому нападению не были готовы совершенно, и с охранением у них дело обстояло так себе, ведь теоретически они шли по дружеской земле. Да и солдаты готовились сражаться с плохо вооруженной чернью, но никак не с рыцарской конницей.

Пока сумели организовать отпор, навести порядок, прошло несколько часов, снова двинулись в дорогу, проклиная налетчиков… и уперлись в оборонительную линию войск герцога Торендского – саперы за выигранное время сумели совершить настоящий подвиг. Каждую складку местности они сумели использовать с толком, прикрыли «ежами» наиболее опасные направления, вывели стрелометы и спрингалды.

Если бы герцог Нинсельский был более сдержанным человеком… Но его просто вывела из себя эта задержка, тем более что он видел в первых рядах противника выстроенную пехоту, из трусости спрятавшуюся за какие-то жалкие деревяшки. Герцог не знал боевых качеств новой пехоты Вольдемара, а просветить его было некому.

Конрон решился на такой план как раз потому, что знал и верил, но даже он все равно иногда тревожился. Если пехота не выдержит и побежит… С другой стороны, это был единственный шанс заставить врага атаковать. На выстроившихся в обороне рыцарей Нинсельский может и не пойти с ходу, а любая потеря времени недопустима, кто знает, в чью пользу играет время. А пехота… пехоту, по местным понятиям, разгонит любой рыцарь с оруженосцем.

Конница мятежников стронулась с места и, набирая скорость, рванулась в сторону замерших пехотинцев. Конрон, наблюдавший за атакой с холма, сжал кулаки. Сейчас он с удовольствием находился бы в первых рядах, но раз принял план, предложенный офицерами генштаба, как говорили они о себе, то вынужден был стоять и смотреть. Вообще, тут, по его мнению, все были ненормальными. И действовали ненормально. Вместо решения командующего какой-то генштаб, который представил сильные и слабые стороны противостоящих войск и предложил план. Конрон так растерялся, что даже не спорил, хотя и своей волей внес некоторые уточнения. Сейчас он смотрел, понимая, что его вмешательства не требуется – каждому офицеру разъяснили его роль.