Тараканы - Ю. Несбё (2012)

Он снова опустился на дно и ощупал пальцами сточную решетку. Она была стальная, прочно крепилась ко дну и даже не сдвинулась с места, когда Харри схватился за нее обеими руками, пробуя приподнять. Как долго он сможет не дышать? Минуту? Две? Он уже ощущал боль в мускулах, в висках застучало, перед глазами заплясали красные звезды. Тогда он снова попытался рвануться наверх, прекрасно осознавая, что физическое напряжение только лишит его кислорода. Во рту пересохло от страха, мозг лихорадочно воображал нехватку горючего, нехватку воды. Харри знал, что это из области галлюцинаций. Промелькнула абсурдная мысль: если выпить побольше воды из бассейна, то, может, ее уровень понизится как раз настолько, чтобы ему высунуться на поверхность. Он ударил свободной рукой по бортику, понимая, что все равно никто не услышит. Здесь, под водой, царит тишина, но наверху-то ревет своим вековым ревом Бангкок, заглушая всех и вся. А если кто-то и услышит, что толку? Единственное, чем смогут ему помочь, — это присутствовать при его кончине. Голову заливало мучительным жаром, и Харри уже приготовился попробовать сделать то, что рано или поздно делают все утопающие: вдохнуть воду. И тут свободная рука внезапно наткнулась на металл. Это же сачок! Он преспокойно лежал на краю бассейна. Харри схватил его и потащил к себе. Руна дудела в него, как в диджериду. Значит, есть дырка. А значит, будет воздух. Харри зажал губами конец алюминиевой трубки и вдохнул. В рот попала вода, он глотнул и чуть не захлебнулся, почувствовав на языке дохлых насекомых, но потом еще сильнее вцепился зубами в трубку, борясь с рефлекторным кашлем. Почему кислород называется кислородом? Он ведь не кислый, а сладкий, а воздух в Бангкоке слаще меда. Харри втянул в себя какой-то мелкий мусор и алюминиевую крошку, впившуюся в слизистую горла, но даже не обратил на это внимания. Просто с силой вдыхал и выдыхал воздух, будто участник марафона.

Мозг снова заработал. И Харри понял, что лишь получил отсрочку. Кислород, поступавший в его кровь, превращался в углекислый газ, нечто вроде выхлопных газов тела, а трубка сачка была слишком длинной, чтобы полностью освободиться от них. Таким образом, он вновь и вновь вдыхал тот же самый воздух, и мало-помалу доля кислорода уменьшалась, а доля смертельного CO2 все увеличивалась. Это называется гиперкапнией, и вскоре он от нее умрет. Хуже всего, что он так часто дышит, из-за этого процесс только ускоряется. Через некоторое время наступит сонливость, мозг перестанет контролировать дыхание, оно сделается все реже и реже, пока совсем не замрет.

Умру в полном одиночестве, подумал Харри. Прикованный цепью. Как слоны на речной барже. Слоны! И он изо всех сил протрубил в трубку сачка.

Анне Верк жила в Бангкоке уже три года. Ее муж возглавлял представительство «Шелл» в Таиланде, они были бездетны, не очень счастливы, но надеялись вытерпеть вместе еще несколько лет. Потом Анне планировала вернуться в Нидерланды, закончить учебу и подыскать себе нового мужа. Просто ради проформы она подала заявку на место преподавателя в «Эмпайр» и, к своему удивлению, получила эту работу. Некоммерческая организация «Эмпайр» ставила своей целью дать проституткам Бангкока бесплатное образование, прежде всего помочь им выучить английский язык. Анне Верк учила девушек фразам, которые потом могли им пригодиться в барах. Потому они и приходили на ее уроки. Сидели за партами, смущенно улыбались и хихикали, когда она просила их повторять за ней по-английски: «Могу ли я зажечь для вас эту сигарету, сэр?» Или: «Я девушка, а вы очень симпатичный, сэр. Вы угостите меня коктейлем?»

В этот день одна из девушек пришла в новом красном платье, которым явно гордилась, и, запинаясь, рассказала классу по-английски, что купила его в универмаге «Робертсон». Трудно было даже представить себе, что эти же девушки занимаются проституцией в каком-нибудь злачном районе Бангкока.