Утонувшие девушки - Лорет Уайт (2019)

– Как же от нее воняет, – пробормотал Лео, когда его нагнал Кьель. Ледяной дождь пошел сильнее, барабаня по плечам и рябым лужам, образовавшимся между холмиками тающей грязной слякоти. – Чертова торчалка, ничего не соображает от метамфетамина, вон, всю паршой закидало…

Кьель покосился на него, но придержал язык. Не успел он худо-бедно освоиться с Паллорино, как ему в напарники подкинули этого урода. У Харви Лео были свои комплексы (не меньше, чем у Паллорино), но он был в отделе своим и на правах старожила. Кьель рассудил, что лучше держаться на нужной стороне этого мужского клуба.

– Знаешь разницу между торчком и широй? – спросил Лео, когда они свернули за угол, направляясь в «Харбор-хаус». – Шира украдет твое дерьмо и смоется, а торчок сперва украдет, а потом будет помогать тебе его искать. – Он гортанно засмеялся собственной шутке, но тут же зашелся кашлем курильщика. – Кстати, метамфетаминщицы могут трахаться как кролики – часами.

Кьель не ответил.

– А что у тебя за имечко такое – Келл Хольгерсен? Скандинавское, северное или что?

– Меня зовут Кьель.

– Я так и сказал.

– Нет, ты сказал «Келл», а правильно «Кьель». Большинство англоязычных не могут этого выговорить и произносят «Шьелл».

– Ну. А имя-то откуда?

– Семья моего отца родом из Норвегии.

– А, вот почему ты так потешно выражаешься?

Кьель нехотя улыбнулся, поглядывая на дверные ниши. Он старался разглядеть лица притулившихся там бездомных, которых в Виктории толпы. В глубине души он не переставал надеяться, что однажды из-под такого навеса или откуда-нибудь из картонной коробки на него взглянут глаза отца. Поэтому-то Кьель и стал полицейским и работал в отделе по борьбе с наркотиками на севере провинции, в том числе под прикрытием. Ему нравилось работать на улицах, заниматься реальным делом, а иногда и поболтать. Не стань он копом, закончил бы, наверное, как папаша. Полицейский значок удержал его на нужной стороне. А может, и нет.

– Я родом из Белла Кулы, у границы с Аляской. Там много веков назад осели норвежские рыбаки. Но когда рыболовство загнулось, деревня превратилась в изолированную и почти нищенскую общину.

– И ты приехал в солнечную Викторию делать карьеру полицейского?

– Ага, в солнечную! – Хольгерсен вытер мокрый от дождя лоб.

– Ну в теплую. Бездомные сюда лезут как мухи – Викторию называют канадским Сан-Диего. Я слышал, ты работал в Верхней Канаде?

– Ты задаешь много вопросов, Лео.

– Потому что я великий детектив, – ухмыльнулся Лео.

– А чего до сержанта не дорос, несмотря на возраст и заслуги?

Лицо старого детектива потемнело.

– А что? – пожал плечами Кьель. – Спросить нельзя?

Они подошли к «Харбор-хаусу», и Кьель забарабанил кулаком в дверь. На третьем ударе створку приоткрыл смуглый человек с бородкой, в мешковатых коричневых вельветовых штанах. Не убирая руку с двери, он рассматривал пришедших мягкими, жидко блестевшими черными глазами.

– Пастор Маркус Джилани? – уточнил Кьель.

– А вы кто?

Детективы показали свои значки.

– Кьель Хольгерсен и Харви Лео, столичная полиция. Можно задать вам несколько вопросов?

– О чем?

– Вы эту девушку знаете? – Кьель кивнул на Лео, который выставил под самый нос смуглого флаер с фотографией Хокинг.

Джилани уставился на снимок. Кьель заметил, как его глаза сузились, а на виске запульсировала жилка.

По-прежнему придерживая дверь, Джилани сказал:

– Подростки, которые к нам приходят, не хотят, чтобы их нашли. Они могут здесь переночевать, поесть горячего. Для них очень важен вопрос доверия. Системе они давно не доверяют, но здесь они в безопасности, потому что мы не даем информации.

– Значит, знаете? – подытожил Кьель.

На щеках смуглого задвигались желваки.

Кьель поскреб мокрую голову.

– Тут такое дело, пастор Джилани – вы, кстати, настоящий пастор?

Тот промолчал.

Кьель кивнул.