Жажда - Ю. Несбё (2017)

Палата была пуста. Опустошена.

Ракели не было. Кровати не было.

Харри хватал ртом воздух.

Он подошел к месту, где стояла кровать.

– Прошу прощения, но вы опоздали, – произнес голос у него за спиной.

Харри развернулся. Главный врач Стеффенс стоял в дверях, пряча руки в карманах белого халата. Он поднял бровь, увидев пистолет.

– Где она? – прохрипел Харри.

– Я расскажу, если вы уберете вот это.

Харри опустил пистолет.

– На обследовании, – сказал Стеффенс.

– Она… она в порядке?

– Состояние не изменилось, стабильно нестабильное. Но она переживет сегодняшний день, если вас это волнует. А отчего столько драматизма?

– Ее надо охранять.

– В настоящее время она под присмотром пяти человек из нашего медперсонала.

– Мы разместим вооруженного полицейского у ее двери. Возражения?

– Нет, но это не моя епархия. Вы боитесь, что сюда может прийти убийца?

– Да.

– Потому что она замужем за человеком, который на него охотится? Мы не сообщаем номер палаты никому, кроме близких.

– Это не остановило человека, который выдал себя за жениха Пенелопы Раш, чтобы выяснить номер ее палаты.

– Вот как?

– Я посижу здесь, пока не приедет охрана.

– В таком случае вы, возможно, захотите чашечку кофе.

– Вам не надо…

– Нет, но вам надо. Минуточку, у нас тут прямо в дежурке есть удивительно плохой кофе.

Стеффенс покинул палату, и Харри огляделся. Стулья, на которых они сидели с Олегом, стояли на тех же местах, что и вчера, по обе стороны отсутствующей кровати. Харри сел на один из них и уставился вниз, на серое напольное покрытие. Он чувствовал, как успокаивается пульс. И все же у него оставалось ощущение, что в палате не хватает воздуха. Полоска солнца падала через щель между шторами на пол между стульями, и он заметил на напольном покрытии светлый волосок. Он подобрал его. Мог ли Валентин заходить сюда в поисках Ракели, но опоздать? Харри сглотнул. Сейчас не было никаких причин думать об этом, она находилась в безопасности.

Вошел Стеффенс и протянул Харри картонный стаканчик, глотнул из своего и уселся на второй стул, так что двое мужчин оказались друг против друга на расстоянии одного метра.

– Ваш мальчик заходил, – сказал Стеффенс.

– Олег? Он не должен был приходить до окончания занятий.

– Он спрашивал о вас. Мне показалось, он был возмущен тем, что вы оставили его мать одну.

Харри кивнул и отхлебнул кофе.

– В этом возрасте они часто злятся и испытывают моральное возмущение, – произнес Стеффенс. – За все, что идет не так, они возлагают вину на своих отцов, и тот, на кого им когда-то хотелось быть похожими, внезапно становится тем, кем они стать не хотят.

– Вы основываетесь на собственном опыте?

– Конечно, мы всегда так делаем. – Улыбка Стеффенса исчезла так же быстро, как и появилась.

– Мм… Можно задать вам личный вопрос, Стеффенс?

– Пожалуйста.

– В результате вы остаетесь в плюсе?

– Простите?

– Радость от спасения жизни минус отчаяние от потери тех, кого ты мог спасти.

Стеффенс встретился глазами с Харри. Наверное, дело было в сложившейся ситуации: двое мужчин сидят друг против друга в темной комнате, – и поэтому задать такой вопрос показалось естественным. Стеффенс снял очки и провел руками по лицу, будто хотел стереть с него усталость. Он покачал головой:

– Нет.

– Но вы продолжаете этим заниматься?

– Это призвание.

– Да, я видел распятие у вас в кабинете. Вы верите в призвание.

– Думаю, вы тоже, Харри. Я видел вас. Может быть, не Бог призвал вас, но призвание вы ощущаете.

Харри посмотрел в чашку. Стеффенс был прав, говоря об удивительно плохом кофе.

– Означает ли это, что вы не любите свою работу?

– Я ненавижу свою работу, – улыбнулся главный врач. – Если бы я мог выбирать, я бы стал концертирующим пианистом.