Союз нерушимый? - Валерий Большаков (2020)

– Именно! – горячо подтвердил Михаил Андреевич. – Это… – он затряс головой, не находя слов, и отмахнул челку. – Десятки раз я пытался привнести что-то свое в марксизм-ленинизм, но всегда пасовал. Помню, как расстроился в свой последний юбилей – сколько всего пережито, передумано и переосмыслено! Занести бы все на бумагу, сформулировать, сравнить предвидения Маркса с исторической действительностью, выявить новые тенденции, сделать выводы… А сил нет! – Он длинно вздохнул, словно переживая давнишнее разочарование, но бледная улыбка уже трогала его губы. – Привыкнуть не могу никак – волнуюсь очень, но даже голова не болит! Не давит ничего, не ноет… – улыбка растаяла, затеняясь хмурым выражением. – Если я и сейчас не возьмусь… за труд, то ни за что не прощу себе этого. Я почему и спрашивал вас, Миша, о стойкости своего нынешнего состояния – хотел лишний раз услышать, что поправился.

– А я лишний раз скажу, что это в ваших силах – продолжить дело Ленина! – проговорил я с нажимом, наклоняясь для пущей убедительности. – Гарантию даю – здоровья вам хватит. Хватило бы только желания писать от себя, не оглядываясь на классиков, без цитат и догматизма.

Поймал острый взглядец Суслова и смолк, досадуя – опять маху дал!

– Вы считаете меня догматиком, Миша? – с грустинкой в голосе спросил Михаил Андреевич.

– Как только учение Маркса сочтут окончательным, лишенным изъянов и верным на все времена, оно тут же превратится в догмат, – вывернулся я, осторожно подбирая слова. – Вот и докажите, что марксизм жив-здоров! Не окаменел, не закоснел, а развивается вместе с обществом и… нет, не меняется в угоду строю и эпохе, а становится… ну, если тут возможно проводить сравнения с медициной… становится инструментом для точного диагноза и лечения социальных недугов. Должен стать! Не сухой занудной теорией, не собранием пыльных томов, которые никто не читает, а живой, четкой методикой построения высшей формы общества. А то ведь ерунда получается – капитализм эволюционирует, а в марксизме полный застой! Вон, посмотрите на западных рабочих – многие из них владеют акциями той компании, на заводах которой трудятся. Этому уже и название подобрали – народный капитализм. Да, такие работяги – мелкие акционеры, но и они получают дивиденды! То есть наравне с настоящими буржуями эксплуатируют трудящихся. Так какие же с них пролетарии? И что об этом говорит марксизм-ленинизм?

– Ничего не говорит, – признал Суслов. Встряхнулся и уверенно добавил: – Но скажет!

Тот же день, чуть позже Москва, площадь Дзержинского

Обычно Андропов заканчивал трудиться в пятницу часов в девять-десять вечера, но иногда заявлялся на работу и в выходные. В субботу обычно занимался делами с одиннадцати утра и до шести, а по воскресеньям мог задержаться на несколько часов.

Вот как сегодня. Замов своих Юрий Владимирович решил не беспокоить, лишь одного хорошего товарища зазвал, но Василий, верный порученец, уже был тут как тут. И откуда только узнал?

– Да сиди, Василь, – улыбнулся председатель КГБ, входя в приемную и усаживая на место вскочившего было капитана. – Отдыхал бы лучше!

Василий ответил легкой улыбкой.

– Я в принципе ненадолго, – продолжил Андропов, отворяя дверь в огромный кабинет, – надо с одним профессором потолковать… Ну, организуй тогда чаю, что ли!

Порученец с готовностью кивнул, тут же берясь за дело.

«Старая школа!» – подумал Юрий Владимирович, перешагивая порог и закрывая за собою дверь. Сразу стало тихо, мысли потекли плавнее.

Раздернув тяжелые светло-коричневые портьеры, он остановился у окна, словно проверяя, на месте ли «Железный Феликс». Памятник стоял несокрушимо.