Отряд - Игорь Валериев (2020)

– Тимофей Васильевич, а вы не хотели бы продолжить службу в качестве обер-офицера по особым поручениям при штабе будущего летучего отряда? – поинтересовался у меня в конце ужина генерал Ренненкапф, который, как и остальные услышал во время приёма пищи в числе прочего и мою историю нахождения в Благовещенске на должности пограничного комиссара.

– Ваше превосходительство, я буду искренне Вам благодарен! Мне, действительно, необходимым и очень нужным представляется личное участие в рейде. Именно для этого я и прибыл на Дальний Восток. Но… Есть приказ, и я оказался пусть и временно, но не на той должности, – с сожалением произнёс я.

– Я уже сделал предложение и постараюсь уговорить Константина Николаевича, – твёрдо проговорил Ренненкампф.

– Тогда, Ваше превосходительство, прошу прощения, но разрешите покинуть вас, надо собраться для похода.

Получив разрешения генерала, вышел из ресторана и чуть ли не бегом направился домой к Тарала. С Севастьянычем собрались быстро. Успел написать записку Бутягину, в которой рекомендовал ему, если тот не передумал, с утра переправиться в Сахалян, куда завтра будет переведён главный перевязочный пункт Благовещенского отряда. Дальше, если повезёт, то попадём в рейд. Потом пришлось добираться ещё до губернаторской резиденции, откуда забрал свои бумаги, и с дежурным посыльным отправить записку Павлу Васильевичу. К отходу парохода «Зея» с денщиком Хохловым успели впритык.

Переправа и высадка в Сахаляне отряда Ренненкампфа закончилась к трем утра, и до восьми часов подразделениям было приказано отдыхать. Поужинать стрелки и казаки успели во время остановки у Благовещенска, поэтому очень скоро в мерный шелест амурских волн влились характерные звуки спящего военного лагеря. Чтобы не мешать офицерам, командовать своими подразделениями при высадке и организации бивака, своё представление я отложил на утро.

Разбудил меня господин Бутягин, который едва дождавшись рассвета, нанял лодку и перебрался через Амур. Потратив некоторое время на мои поиски, он случайно обнаружил Хохлова, искавшего кипяток, и вместе с ним прибыл к моей дрыхнувшей тушке. Пока Севастьяныч меня брил, Павел Васильевич выложил все новости, сводившиеся кратко к тому, что обе Марии очень волнуются, передают приветы, и у него с собой почти тысяча доз пенициллина. Закончил свой рассказ доктор вопросом:

– Тимофей Васильевич, Вы уже договорились с генералом Ренненкампфом о моём участии в рейде?

– Павел Васильевич, на эту тему я с его превосходительством пока не разговаривал. Пока под вопросом и сам рейд, и моё участие, ну и ваше тоже. Сейчас я буду представлен офицерам отряда Павла Карловича, – начал я отвечать, вытирая лицо полотенцем, но был перебит Бутягиным.

– А почему рейд под вопросом?

– Павел Васильевич, Вы вчера слышали рассказ сотника Плотникова о бое на Колушанских высотах и насколько он был тяжёлым. Только в Айгуне по предварительным сведениям было более десяти тысяч имперских солдат и конницы. Большое количество артиллерии. А вот, сколько ихэтуаней в округе Айгуня неизвестно. Но я думаю, что куда больше, чем официального войска, – я сделал паузу, закончив убирать остатки пены на лице. – Поэтому ещё неизвестно, сможем ли мы с нашими силами захватить Айгунь и продвинуться дальше в Маньчжурию.

– Да Бог с Вами, Тимофей Васильевич, да один наш солдат пяти, а то и десяти китайских солдат стоит. Они с таким перевесом в силах так и не рискнули напасть на Благовещенск. Так что разгромим их, даже и не сомневайтесь. Побегут из Айгуня эти желтолицые, только пятки сверкать будут, а мы за ними в Маньчжурию пойдём.

– Ваши слова да Богу в уши. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Пойдёмте на утреннее совещание у генерала. Меня там Павел Карлович представит, а я вас.