Новгородцы предсказуемо уваливались под ветер, стремясь быстрее набрать скорость и выйти из-под обстрела. Полностью сработал придуманный вчера план. Вот поэтому Мстиша и решил пройти вдоль разбегающегося строя, продолжая обстрел всего, что попадётся в прицелы. Воздух сразу же загустел ответными залпами, со всех сторон в небо поднялись тёмные рои, неся смерть на своих острых жалах. Редкий поначалу стук от попаданий стрел по щитам вскоре превратился в непрерывную барабанную дробь. Крепкие дубовые щиты начали поддаваться – полетели выбитые щепки, треснуло сначала одно деревянное полотно, затем второе. Раздались редкие вскрики – удачливые и пронырливые стрелы всё-таки находили лазейку среди защитных щитов, пронзая дружинников. Потрескивало вверху вспарываемое острыми наконечниками тугое полотно парусов, принимая на себя летящие навесом стрелы. Так и прошли две псковские ладьи вдоль всего строя новгородцев, обрастая густой щетиной торчащих во все стороны стрел. Но и сами непрерывно стреляли из всего бортового оружия, прореживая вражеские команды, обрезая паруса и срубая мачты при особо удачных попаданиях. Прошли вдоль строя и пошли дальше – возвращаться было бы слишком нагло и самоубийственно. Если, вначале, и растерялись было новгородцы, и отвернули в разные стороны, торопясь уйти от внезапного нападения, то теперь, опомнившись и убедившись в малочисленности нападающих, устыдились своего первого испуга и, выворачивая на прежний курс, стремились догнать обидчиков. Однако, несколько залпов из кормовых скорпионов быстро остудили горячие головы, и оставшиеся в живых предпочли прекратить погоню, отвернуть в сторону и уйти из-под выстрелов.

Уходили на закат быстрые ладьи псковичей, ощетинившись по правому борту густой порослью впившихся в доски стрел. Кинулись опомнившиеся новгородцы вдогонку, да пока разворачивались и набирали ход, уже не было никакого смысла пробовать догнать уходящие вдаль ладьи. Да и страшно было догонять, что уж говорить – очень сильно били вражеские скорпионы. Только и осталось – выкрикнуть несколько угроз напоследок. Впрочем, на эти, еле доносившиеся крики никто из уходящих не обращал особого внимания – у них хватало своих забот. Надо было перевязать раненых, которых хватало, которых не смогла уберечь даже первоклассная броня. Пробитые кисти рук, ноги – это были лёгкие ранения, но на палубу сносили и убитых товарищей. Кого-то стрела ударила в открытую шею, кого-то ужалила в лицо.

Первушу стрела клюнула в бедро сзади, но кормщик продержался у руля весь бой, и только оторвавшись от врага на безопасную дистанцию, попросил подмену, улегшись на перевязку. На второй ладье потерь также избежать не удалось, и там тоже переносили убитых под навес и перевязывали раненых. Всех павших надо отвезти домой – так было решено.

Шли без остановок, и через двое суток, так и утыканные с одного борта стрелами, ладьи подошли к пристани Пскова. Собравшиеся на берегу жители молча перенесли на берег тела павших защитников. Перепрыгнул на причал Мстиша, шагнул к встречающему воинов Трувору, поклонился и, выпрямляясь, громко, во весь свой голос, доложил:

– Побили мы новгородцев изрядно. Но и сами не все убереглись. Уж очень их много было.

– Сколько их идёт на нас?

– Много, княже. Лодий я насчитал – одиннадцать и драккаров – пятнадцать. Да малых посудин разных ещё с десяток.

– Далеко они?

– После боя мы два дня и две ночи шли без остановок, а им надо было и повреждения устранить, и с ранеными разобраться. Дня на четыре отстают, так думаю.

– Значит, через два дня ожидать нужно…

– Так, княже.

– Отдыхайте, а завтра ко мне.

– Слушаюсь, княже. – Поклонился Мстиша, отступая назад.

– Вечером тризна по павшим, – громко, во весь голос, обратился к людям Трувор.

Недалеко от Порхова