Мечта для нас - Тилли Коул (2019)

Я наблюдала, как парень проходит по комнате, проверяя, все ли выключено. Наконец он пошел ко мне, и когда его взгляд упал на меня, я не поверила своим глазам. Как человек может быть настолько красив? Юноша остановился рядом со мной, наклонился и поцеловал меня в лоб.

Мне показалось, что воздух в комнате мерцает, и я почувствовала, как по щеке катится слеза. Кромвель пошел было к выходу, но я схватила его за запястье, чтобы еще чуть-чуть насладиться его близостью. Юноша серьезно посмотрел на меня сверху вниз, и я не отвела взгляд. Приподнялась на цыпочки и, не давая себе времени на раздумья, сделала то, чего желало мое сердце: прижалась губами к его губам. Я впервые в жизни поцеловала кого-то сама. Кто бы мог подумать, что человеком, которого я впервые поцелую, окажется Кромвель Дин. И все же мы стояли в комнате с черными стенами и целовались. В тот миг я поняла, что никогда не смогла бы поцеловать никого, кроме Кромвеля.

Я отстранилась и прижалась лбом ко лбу юноши, вдыхая его запах, стараясь сохранить в памяти каждую секунду. Наконец запрокинула голову и встретилась с ним взглядом. На языке вертелся вопрос, и я не смогла промолчать.

– Как ты ее видишь? – спросила я. – Мою песню. В каких цветах?

Кромвель вздохнул и ответил, глядя на меня сияющими глазами.

– Твоя песня осветила комнату.

Я обмякла в объятиях, положила голову ему на грудь и обняла за талию. «Твоя песня осветила комнату».

Кромвель вывел меня из музея и посадил в машину. На обратном пути мы не включали музыку и даже не разговаривали – в машине установилась уютная тишина. Я не могла говорить. Хотела задать миллион вопросов и все же промолчала. Нужно оставить эту ночь в прошлом, там ей самое место. Воспоминания о ней помогут мне пройти свой путь до конца.

«Твоя песня осветила комнату».

Кромвель остановил машину перед моим общежитием. Я смотрела на двери здания с разрастающимся ужасом. Стоит мне войти туда, как все закончится, чем бы оно ни было. Я не была уверена в том, что именно между нами произошло.

Кромвель не торопился выходить из машины, он молча сидел и смотрел на меня. Я кожей ощущала его взгляд. Мне не хотелось смотреть на него в ответ, потому что я понимала: как только я на него посмотрю, придется положить всему этому конец.

– Кромвель, – прошептала я, глядя на свои руки, сложенные на коленях.

– Фаррадей.

Лучше бы он этого не говорил. Мне нравилось, как он произносил мою фамилию. Вот только сейчас от его голоса у меня захватывало дух, как и от его музыки.

– Я не могу.

Мой голос показался мне оглушительным. Кромвель не спросил, чего именно я не могу – он и так понял, что я имела в виду. Когда я наконец на него посмотрела, он глядел прямо перед собой, в окно, и на скулах у него играли желваки. В этот миг он выглядел как тот Кромвель, с которым я познакомилась в начале учебного года.

Я зажмурилась, мне было больно видеть его таким, не хотелось причинять ему боль. Я понятия не имела, что он обо мне думает, но, судя по тому, как он вел себя всю эту неделю, судя по тому, что он сделал для меня после выступления в кофейне, после того, что показал мне сегодня ночью… Я знала: Кромвель испытывает настоящие чувства. И тот поцелуй…

– Я… Я не могу объяснить…

– Ты мне нравишься, – сказал он.

Когда я услышала эти слова, сказанные с легким акцентом, мне захотелось немедленно обнять юношу. Я плохо знала Кромвеля, но не сомневалась: он не стал бы разбрасываться такими словами. Он жил за высокими стенами, но когда я находилась рядом, они начинали рушиться.

Мне не хотелось, чтобы из-за меня он снова оградился от всего мира. В глубине души мне хотелось быть той, кто разрушит эти стены и выпустит Кромвеля на свободу. Но я не могла этого сделать. Это слишком несправедливо.

Меня вдруг накрыла волна злости. До чего же несправедливо. Почему я не могу просто быть рядом с ним, наслаждаться этим моментом, броситься в объятия Кромвеля.