Дочь моего друга - Алайна Салах, Ольга Джокер (2020)

Голову держит прямо, взгляд не отводит. Что чувствую я? Снова восхищен. Что остается верна себе и не строит из себя жонглершу пенисами, чтобы меня носом ткнуть, дескать, зацени, что ты упустил, козел. И что на дешевую ревность меня развести не пытается, чтобы востребованность свою доказать, хотя чисто по-женски могла бы. Она ведь думает, что я Кравцову трахаю. Не нужно ей это, потому что цену себе знает. И я знаю. Что, если бы захотела, давно бы замужем была, и не за каким-нибудь обсосом, а за нормальным парнем: при деньгах и мозгах. Таким, как она, всегда будет из чего выбирать.

Наверное, я слишком долго молчу и слишком пристально ее разглядываю, потому что она начинает краснеть и сжимает салфетку в кулаке.

— Откуда ты взялась такая, а, Ян? — впервые озвучиваю засевший в мозгу вопрос.

— Папа говорит, что я вылитая мама, — очевидно, что момент откровения для нее прошел, потому что эти слова она произносит с напускной веселостью. — Кстати, а ты почему не пьешь? Ты вроде, как и папа, любишь…

— Инга здесь по работе. У нас никогда ничего не было.

Яна опускает глаза в скатерть и хмурится.

— Я ведь ни о чем не спрашивала.

— Не спрашивала. А я все равно сказал.

Остаток ужина разговор не клеится. Легкость между нами улетучилась, безошибочно угадывается, что Яна хочет уйти. Я тоже этого хочу, поэтому поднимаю руку и прошу счет.

— Ты в номер? — смотрю, как она сосредоточенно убирает телефон в сумку.

— Да, я же говорила. Хочу пораньше лечь спать.

— Тогда пойдем.

Я помогаю ей встать, и мы вместе выходим из ресторана. Я иду чуть поодаль, потому что знаю, что так ей комфортнее.

Лифт едет до нас целую вечность, и когда его двери со звяканьем разъезжаются, Яна в него почти влетает. Я захожу следом и, встав рядом с серебристой панелью, выбираю четвертый этаж.

— Я остановилась на третьем, — тихо говорит Яна.

Створки лифта бесшумно смыкаются, и я поворачиваюсь к ней. Яна разглядывает подсвеченную голубым кнопку, словно пытается выключить ее силой мысли. Могла бы подойти и нажать нужную цифру, но знаю, что она не сделает: ведь это означает сократить расстояние между нами. Я продолжаю смотреть на нее, и через пару секунд она все же сдается и поднимает глаза. Пятак прошивает знакомая боль, потому что моей сдержанной спутницы из ресторана больше нет. Есть та Яна, которая застала меня с куклой в своей спальне, — глаза покрасневшие, во взгляде — беззащитная уязвимость, губа закушена, ладони сжаты в кулаки. И я делаю то, что должен был сделать полгода назад, в ее квартире, но не мог, потому что тогда это было бы ошибкой: шагаю к ней, мысленно благодаря этот неторопливый лифт за то, что дает мне столько времени. Яна бледнеет и вжимается в полированную стену — уйти ей некуда. Отбиваться и возмущаться она не пытается — лишь выставляет вперед кулаки и упирается ими мне в грудь. Я сжимаю ее талию сильнее, трогаю позвонки. Придвигаюсь ближе, уничтожая последние сантиметры бесполезного зазора. Так она почувствует мой стояк, который уже час как не проходит, ну и по хер. Ей же нравится, когда я честен.

— Охеренная ты, девочка Яна. Никогда таких, как ты, не встречал.

Ее губы такие же теплые и мягкие, как полгода назад. Деликатным с ней быть не пытаюсь, потому что она продолжает сопротивляться, а мне нужно ее сломить. Я все равно сломаю — раньше или позже, но лучше бы этому произойти сейчас.

— Я ведь никуда не тороплюсь, Ян. Можем хоть целый час так кататься.