Вождь краснокожих (сборник) - О. Генри (2013)

Я отправился в Поплар Гроув, посетил почту и лавку, поболтал с фермерами, которые заглядывали в лавку за покупками. Один бородатый увалень, как оказалось, слышал, будто весь город в панике из-за того, что у Эбенезера Дорсета то ли пропал, то ли похищен сынишка. Только это мне и требовалось. Я купил табаку, справился как бы невзначай, почем нынче соя, опустил письмо в ящик и был таков. Почтмейстер сказал, что через час мимо проедет почтальон и заберет письма, адресованные в город.

Когда я вернулся, ни Билла, ни нашего парня нигде не было. Я обшарил окрестности пещеры, пару раз негромко покричал, но никто не отозвался. Я закурил и присел под сосной в ожидании развития событий.

Примерно через полчаса в кустах послышался треск и шелест, и на поляну под скалой выкатился Билл. За ним, бесшумно ступая, крался рейнджер, ухмыляясь при этом во всю ширину веснушчатой физиономии. Билл остановился, скинул шляпу и вытер мокрое лицо платком. Мальчишка застыл футах в десяти позади.

– Сэм, – едва ворочая языком, проговорил Билл, – можешь считать меня предателем, но у меня больше не было сил терпеть. Я взрослый человек, могу постоять за себя, однако бывают такие моменты, когда все идет прахом – и мужество, и самообладание. Наш парень ушел. Я отправил его домой. Все кончено, слава богу. Бывали мученики в старину, которые были скорее готовы принять смерть, чем расстаться с любимой идеей. Я не из их числа, но, пожалуй, ни один из них не подвергался таким сверхъестественным пыткам, как я. Мне хотелось остаться верным нашему делу, но силы мои закончились.

– Что же тут случилось, Билл? – спрашиваю я.

– Я промчался галопом все девяносто миль до форта, ни дюймом меньше, – отвечает Билл. – Потом, когда поселенцы были предупреждены, мне засыпали овса. Песок – паршивая замена овсу. А потом мне часа полтора пришлось объяснять, почему в дырках пусто, зачем дорога ведет в обе стороны и с какой стати трава зеленая. Еще раз говорю тебе, Сэм, – есть предел человеческому терпению. Хватаю паршивца за ворот и волоку с горы вниз. По дороге он меня лягает, все ноги у меня теперь в синяках, на руке парочка укусов, а большой палец кровит. Но зато его больше нет, – продолжает Билл, – отправился домой. Я показал ему дорогу в город. Черт с ним, с выкупом, потому что вопрос стоял так: либо мы с этим покончим, либо мне прямая дорога в сумасшедший дом.

Билл пыхтит и отдувается, но его округлая румяная физиономия выражает полное блаженство.

– Билл, – говорю, – у тебя в семье никто сердцем не хворал?

– Нет, – отвечает, – ничего такого, кроме малярии да несчастных случаев. А с чего это ты?

– Ну, тогда обернись, – говорю, – и глянь, что там у тебя за спиной.

Билл оборачивается, видит нашего парня и становится бледный, как снятое молоко. После чего плюхается на землю под скалой и начинает тупо рвать траву. Битый час я не был уверен, вернется ли к нему рассудок. Когда он все же начал приходить в себя, я сказал ему, что как по мне, так надо кончать это дело по-быстрому и что мы успеем получить деньги и смыться еще до полуночи, если старик Дорсет пойдет на наши условия. Билл немного приободрился и через силу улыбнулся мальчишке.