Вождь краснокожих (сборник) - О. Генри (2013)

Тут следует сказать, что у четы Янг имелось две драгоценности, которыми муж и жена гордились по праву. Это золотые часы Джима, доставшиеся ему от отца и деда, и волосы Деллы. Если бы царица Савская обитала в доме напротив, Делла, вымыв голову, непременно усаживалась бы у окна сушить свои распущенные волосы, и златотканые наряды и украшения царицы померкли бы рядом с ними. А если бы царь Соломон[42] служил привратником в их доме и заодно хранил бы в его подвале свои неисчислимые богатства, то Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана – только для того, чтобы поглядеть, как Соломон вырывает клочья из своей бороды от зависти.

Итак, прекрасные волосы Деллы рассыпались, сверкая и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались почти до колен и, словно плащ, окутывали всю ее фигуру. Но не время было ими любоваться: молодая женщина тотчас же принялась поспешно собирать волосы в тугой узел. Затем, словно на миг заколебавшись, остановилась, пристально взглянула в трюмо, и слезинка-другая скатилась на дряхлый коврик, лежащий на полу.

Потертый коричневый жакет, того же цвета и возраста шляпка – и вот Делла, со все еще влажным блеском в глазах, стуча каблучками сбежала вниз по лестнице и торопливо зашагала по улице.

Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «Мадам Софронис. Изделия из волос». Делла взлетела на второй этаж и остановилась, едва переводя дух.

– Не купите ли мои волосы? – поспешно спросила она у владелицы заведения.

– Я иногда покупаю, – ответила мадам. – Но придется снять шляпу и показать товар.

Снова засверкал и заструился каштановый водопад.

– Двадцать долларов, – проговорила мадам, взвешивая на руке шелковистую массу густых волос.

– Действуйте скорее, – сказала Делла.

Следующие два часа пролетели как на крыльях – метафора избитая, да что поделаешь, если так оно и было. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима, и наконец нашла его.

Без сомнения, эта вещь была просто создана для него. Ничего подобного она больше нигде не видела – простого рисунка платиновая цепочка для карманных часов, привлекшая ее внимание не показным блеском, а благородной сдержанностью. Именно такими и должны быть хорошие вещи. Едва увидев ее, Делла поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как Джим, – сама скромность и достоинство.

Уплатив двадцать один доллар, она направилась домой с восьмьюдесятью семью центами в кармане.

Дома возбуждение Деллы быстро прошло. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные ножницами мадам Софронис. Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась мелкими тугими завитками, которые сделали ее похожей на подростка, удравшего с уроков. Затем она осмотрела свое отражение в зеркале пристальным критическим взглядом.

«Что ж, – подумала Делла, – если Джим не убьет меня на месте сразу, то решит, что я стала похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, боже мой, если у меня только и было, что доллар и восемьдесят семь центов!»

К семи кофе был сварен, а сковорода стояла на газовой горелке, дожидаясь маленьких гамбургеров из баранины.

Джим, сама точность, почти никогда не опаздывал. Зажав платиновую цепочку в кулачке, Делла уселась на край стола рядом со входной дверью. Вскоре на лестнице послышались шаги, и молодая женщина слегка побледнела. В трудные минуты она иной раз обращалась к Богу с коротенькими молитвами и сейчас торопливо зашептала:

– Господи, Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась.

Дверь отворилась. Вошел Джим и обернулся, чтобы закрыть замок, и Делла невольно отметила, какое у него худощавое и озабоченное лицо. Не так-то просто содержать семью в двадцать два года! Ему уже давно требовалось новое пальто, да и руки вечно мерзли без перчаток.