Путешествие к центру Земли - Жюль Верн (2018)

Я проснулся в воскресенье утром с обычной мыслью, что надо немедля отправляться в путь. И хотя мы находились в глубочайших безднах, все же сознавать это было приятно. Впрочем, мы уже стали настоящими троглодитами. Я не вспоминал больше о солнечном и лунном сиянии, о звездах, о деревьях, домах, городах, о всех тех земных благах, которые были для жителей подлунного мира необходимостью. В качестве ископаемых мы пренебрегали этими дарами.

Грот представлял собою просторную залу. По его гранитной поверхности мирно протекал наш верный ручей. На таком расстоянии от истоков температура воды в нем сравнялась с температурой окружавшей ее среды и стала вполне пригодна для питья.

После завтрака профессор в течение нескольких часов приводил в порядок свои ежедневные записи.

— Итак, — сказал он, — я начну с вычислений, чтобы точно определить, где мы находимся; по возвращении я собираюсь начертить карту нашего путешествия, представив схематическим рисунком строение Земли в профильном разрезе, что даст представление о том, какой путь проделала наша экспедиция.

— Это весьма любопытно, дядюшка, но будут ли ваши записи достаточно точны?

— О да! Я тщательно измерил величину углов. Я уверен, что не ошибся. Определим сначала, где мы находимся. Возьми компас и посмотри, какое направление он указывает.

Я посмотрел на прибор и, проверив свое наблюдение, ответил:

— Восток-юго-восток.

— Отлично! — сказал профессор, записывая указание и быстро произведя какие-то вычисления, из которых я узнал, что мы, оказалось, прошли восемьдесят пять лье.

— Значит, мы путешествуем под Атлантическим океаном?

— Совершенно верно.

— И в настоящую минуту, быть может, над нашей головой бушует буря и корабли борются с морской стихией?

— Весьма возможно.

— И киты ударяют своими хвостами о стены нашей темницы?

— Успокойся, Аксель, им не удастся поколебать ее стен. Но вернемся к нашим вычислениям. Мы находимся на юго-востоке, в восьмидесяти пяти лье от Снайфедльс и, согласно моим записям, на глубине шестнадцати лье от земной поверхности.

— Шестнадцати лье! — воскликнул я.

— Конечно.

— Да ведь это, согласно науке, предел нижнего слоя земной коры.

— Не отрицаю.

— И, по закону возрастания температуры, тут должна бы быть жара в тысячу пятьсот градусов.

— Должна бы, мой мальчик!

— И вся эта гранитная твердыня должна была бы расплавиться!

— Ты видишь, что ничего этого нет и что факты, как бывает часто, опровергают теорию.

Я принужден согласиться, но это поражает меня.

— Что показывает термометр?

— Двадцать семь и шесть десятых градуса.

— Значит, для подтверждения теории ученых не хватает еще тысячи четырехсот семидесяти четырех и четырех десятых градуса. Следовательно, пропорциональное повышение температуры — ошибка! Следовательно, Хемфри Дэви не заблуждался! Следовательно, я был прав, веря ему! Что ты можешь возразить на это?

— Увы, ничего!

Правду сказать, я мог бы многое возразить. Я решительно отвергал теорию Дэви и твердо держался теории центрального огня, хотя и не замечал его проявлений. Я допускал скорее, что это жерло потухшего вулкана, перекрытое огнеупорной лавой, которая не позволяла жару проникать через свои стены.

Но, не пускаясь в долгие размышления, я ограничился признанием существующего положения вещей.

— Дорогой дядюшка, — продолжал я. — Допустим, что все ваши вычисления точны, но позвольте мне вывести из них неизбежное заключение.

— Валяй, мой мальчик, сколько душе твоей угодно.

— В той точке, где мы находимся, под широтами Исландии, земной радиус равен приблизительно одной тысяче пятистам восьмидесяти трем лье, не так ли?

— Да, тысяче пятистам восьмидесяти трем…

— Скажем, круглым счетом, тысяче шестистам. Из них мы прошли двенадцать лье.

— Правильно.

— И это при диагонали в восемьдесят пять лье?