Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Джунгары, что прорвались в крепость, теперь оказались в ловушке. Солдаты соединялись друг с другом в роты и батальоны, наступали строем, рассекали орду степняков на части и уничтожали по отдельности. Где-то застучал барабан, и как-то сразу стали видны офицеры. Гарнизон обретал утраченный было порядок, и казалось, что число русских возрастает. Откуда-то появились драгуны верхом на изловленных джунгарских конях. Даже темнота потеряла свою густоту и силу, и страх поражения растворился.

С крыши своей землянки полковник Бухгольц уловил эту пока ещё неявную перемену. Он ждал её и надеялся на неё. Он знал: надо вдолбить в головы новобранцев правила армии, пусть даже и непонятные недавним крестьянам. Когда враг прижмёт, солдаты вспомнят сей аксиомат, и тогда случится чудо: из смятённого и ошалелого сброда само собой вдруг начнёт лепиться войско, совершенное в своём устройстве и неуязвимое. Кто хочет спасения – тот уповает на законы. Спасение – это армия, это виктория, это держава. Так учил царь Пётр. В его правоте Иван Дмитриевич убедился под Полтавой, когда шведы смяли фланг русского войска, но напоролись на каре преображенцев. В том каре с ружьём стоял и капитан Иван Бухгольц.

И вот теперь гарнизон переломил ход битвы, и солдаты сами загоняли и сокрушали степняков. Окружённым джунгарам некуда было деваться. На снежных куртинах замелькали быстрые тени – это степняки, забыв о чести, бросали лошадей и обращались в бегство, перелезая через стену.

– Достаточно, – удовлетворённо сказал полковник Бухгольц, выстрелив в последний раз. – Уже и не нахожу, в кого целить.

Бухгольц протянул мушкет вестовому.

– Надобно из арсенала батареи зарядами довольствовать, – предложил Шторбен. – Снаружи ещё изрядно кочевников. Требуется отпугнуть, дабы окончательно избавиться.

– Капитан Торекулов, исполните, – Бухгольц обернулся к офицерам. – Перейдём на куртину, господа, оттуда нам будет выгоднее наблюдать.

За положением следили и Цэрэн Дондоб с Онхудаем.

Окружённые каанарами и тайшами, они находились в полуверсте и не могли видеть ретраншемент в темноте, однако вспышки выстрелов время от времени очерчивали линию куртин и бастионов. Выстрелы означали, что крепость не пала и даже не сдаётся. До нойона и зайсанга доносился треск стрельбы и невнятные вопли. Ретраншемент дрался самоотверженно, и нойон не мог не оценить мужество орысов. Ему нравилось, когда враг – достойный соперник, хотя, разумеется, он не желал, чтобы враг остался непокорённым.

Верный Санджирг привёл Рената, но Цэрэн Дондоб не удостоил того вниманием: оказалось, что взятые ворота – ещё не ключ к победе. Дондоб мрачно сидел на Солонго, возвышаясь над всеми конниками, и не желал ни с кем обмениваться мнением. Битва в крепости затягивалась. Время шло, обе орды кружили вокруг ретраншемента, шум сражения не утихал, и русские пушки по-прежнему метали молнии в степь. Никто не мчался к нойону с радостными криками, извещающими о победе. Видимо, тенгрии были чем-то рассержены на предводителя джунгар и улетели с Ямыш-озера, пожертвовав торжество нойона кровожадным докшитам. Онхудай, чуткий к любой опасности, как заяц, первым понял, что их воины потерпели поражение. И зайсанг тихонько отодвинулся подальше от нойона. Одно дело, если неудача постигает его, зайсанга, – нойон может лишь снисходительно посмеяться; но куда страшнее, если на виду у всех неудача обрушивается на самого нойона – тогда лучше убирайся с глаз долой. И Онхудай убрался.

А потом из тьмы начали появляться измученные и окровавленные воины, бесславно отступающие от ретраншемента.

Глава 7

«Гуляй-город»