Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Айкони не видела, как из-под медного гвоздя стекла капля смолы.

Айкони еле перебралась через широкий и топкий ручей, но увязла в прибрежной болотине, и огромный Ике тоже застрял. Айкони обняла его за голову, поднимая над корягой, и в это время по тихому ручью забултыхали ноги преследователей. Айкони оглянулась. В её грязных растрёпанных волосах копошился гнус. Улама на поясе пропиталась слизью и казалась тряпкой, утратившей цвета и чёткие очертания священного узора.

По ручью бежали Емельян, Пантила, Лёшка, Митька и Новицкий.

– Ах ты стерва! – торжествующе зарычал Емельян.

Он пнул по идолу, вышибая его из рук Айкони, и уже занёс кулак, чтобы сбить Айкони с ног, но Григорий Ильич перехватил его руку.

– Нэ трожи еи! – с ненавистью прохрипел он.

Пантила бросился к идолу, лежащему в тёмной воде, и, не веря своим глазам, принялся его ощупывать.

– Где железная рубаха? – в отчаянье крикнул он Айкони по-хантыйски.

– Нахрач забрал, – по-хантыйски ответила Айкони.

Она оттёрла с лица мошку, размазав кровь по скулам, и опустошённо опустилась на корягу, через которую только что пыталась перетащить идола.

К идолу не спеша приблизился владыка. Истрёпанный подол его рясы полоскался в воде. Владыка печально смотрел на изловленных беглецов. В них не было ничего грозного и страшного. Измотанная и разлохмаченная девчонка-остячка… Впрочем, конечно, не девчонка, а молоденькая женщина, но мелкая собачка до старости щенок. И болван – просто длинное бревно с зарубками и нелепой заострённой башкой. Рыло вытесано как-то по-детски и похоже на лопату. Вместо глаз торчат гвозди. В глубине выжженного рта – мокрота. Нижний конец идола, прежде вкопанный в землю, уже подгнил.

– Нэ бийся, кохана моя, – бормотал Новицкий; он отгораживал Айкони собою от Емельяна и держался за саблю. – Наздогнав тэбэ… Ныкому тэбэ в злочину нэ дам… Шаблею обэрэгу!

– Это Палтыш-болван, только Нахрач Ермакову кольчугу унёс! – сказал Пантила Филофею с мальчишеской обидой в голосе.

Филофей, успокаивая, потрепал его по плечу.

– Ну что, владыка, дело сделано? – довольно спросил Емельян, оправляя выбившуюся из-под пояска рубаху. – Мольбище разорили, болвана расколем на поленья и спалим, поджигательницу сцапали. Вертаемся к дощанику?

Филофей задумчиво оглядел Лёшку Пятипалова, Митьку Ерастова, отца Варнаву и дьяка Герасима. Они были изнурены дебрями и болотами.

– Нет, братья, – твёрдо сказал Филофей. – Надо Нахрача настичь.

– Из-за кольчуги евонной, что ли? – Емельян зло кивнул на Пантилу.

Емельяну не хотелось кормить гнуса по блажи молодого остяка.

– Я царю кольчугу обещал! – гневно крикнул Пантила.

– Не в кольчуге причина, – Филофей остался невозмутим. – Мы здесь идоложрение попираем. А корень зла – Нахрач. Я с полпути не сойду.

Емельян посмотрел владыке в глаза, отвернулся и плюнул с досады.

– Григорий Ильич дороги не одолеет, – тихо заметил дьяк Герасим.

Новицкий стоял возле Айкони, чуть покачиваясь, и сжимал рукоять сабли. Лицо его пылало от жара. Он не очень-то понимал, что происходит.

– Панфил, сей ручей в Конду впадает выше или ниже Балчар? – вдруг поинтересовался владыка.

Пантила озадаченно покрутил головой, определяя, что за ручей.

– Это Вор-сяхыл-союм. Он ниже Балчар выбегает, где Упи-гора.

– Гриша, ты слышишь меня?

– Ро… розумею, вотче, – с трудом выговорил Новицкий.

– Гриша, ты ступай по ручью на Конду, – сказал владыка, испытующе вглядываясь в Григория Ильича. – Жди нас там на берегу. Мы от Сатыги поплывём и подхватим тебя. Только дотерпи, друже.

– Я зможу, – глухо пообещал Новицкий. – А що с нэю, вотче?

Он спрашивал об Айкони.

– Её мы свяжем, а ты веди, да не потеряй. За ней розыск в Тобольске.

Глава 2

Выше переката