Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк (1958)

Бернардито вел Доротею и Чарльза к бухте. Уже не нужно было ходить крадучись, таиться и говорить шепотом. Звонкий голос мальчика разносился по лесу. Он бежал впереди, а Бернардито помогал Доротее переступать через поваленные деревья и каменистые осыпи. Она была в странной, необыкновенной одежде. Бернардито принес ей из капитанской каюты «Глории» несколько голубых шелковых занавесей – единственную легкую ткань, попавшуюся ему под руку. Из них Доротея сшила себе подобие бурнуса, какие носят женщины некоторых африканских народов. Она обулась в самодельные сандалии, как древняя спартанка, заколола волосы костяным гребнем, завернулась в свой бурнус и вышла на солнечный свет вместе с сыном и высоким моряком. Он годами сберегал для подобного торжественного выхода свою треугольную шляпу и старый морской камзол.

По дороге к бухте Доротея рассказала, что мистер Фред уступил Чарльзу свое родовое имение и титул, а сам под именем Альфреда Мюррея уехал в Америку. Благодаря этим обстоятельствам хозяином Ченсфильда стал Грелли.

– Значит, впереди нас бежит вприпрыжку не кто иной, как его светлость законный виконт Ченсфильд? – задумчиво проговорил Бернардито. – Фред поступил разумно. Он выиграл время, спас женщину и вышел невредимым из когтей Леопарда. Мнимая гибель ребенка тогда развязывала руки Грелли.

– Я не хочу вспоминать о нем, – тихо произнесла Доротея.

Перед путниками открылась просторная бухта с вырубленными участками леса. Здесь кипела работа. Строились хижины, отцы семейств собирали своих домочадцев и сирот под кровом новых жилищ. «Глория» стояла у самого берега и имела довольно жалкий вид. Голубая гладь бухты отражала почернелый корпус, сломанные мачты, рухнувший мостик и путаницу в снастях. Навстречу капитану и его спутнице раздавались радостные приветствия. Антони махал шляпой с корабельного борта. В этой высокоторжественной обстановке Бернардито, Доротея и Чарльз ступили на палубу «Глории».

– Наша старая хижина сгорела, – сказал Бернардито. – На время ремонта судна вам придется довольствоваться жизнью в палатке на берегу, синьора.

– Капитан Бернардито… – заговорил было Антони и сразу осекся под предостерегающим взглядом моряка: капитан просил не называть его при мальчике настоящим именем.

Поминальную надпись на скале затянуло мхом, и Чарльз не знал о ее существовании; имя самого мальчика капитан стал произносить лишь в последнее время, уже не рискуя вызвать словом «Чарльз» воспоминаний о прошлом…

Но укоризненный взгляд, брошенный капитаном на покрасневшего Антони, опоздал! Мальчик резко обернулся и пристально глядел на «дядю Тобби».

– Чарли, – неуверенно произнес старый моряк, – помнишь, ты обещал мне не бояться, если одноглазый капитан придет на остров?

– Помню, – отвечал мальчик, – я и не боюсь его. Знаешь, дядя Тобби, я уже давно догадался, что ты рассказывал про себя, но не хотел тебе говорить об этом. Мама! Наш дядя Тобби – это и есть сам Одноглазый Дьявол, понимаешь, мама?

– Да, мой дорогой синьорито, теперь ты проник в мою тайну. А знаешь ли ты, что у старого Бернардито есть маленький сын?

– Знаю! – радостно закричал мальчик и кинулся на шею капитану. – Зачем ты так долго скрывал это, отец?

Бернардито отступил в сильном смущении. Он никак не ожидал, что мальчик так ложно истолкует его слова. А Чарльз, прижавшись к его груди, говорил торопливо и сбивчиво:

– Я все понял, отец, я давно все понял! Люди ненавидели тебя и считали злодеем. Потому ты молчал и скрывал от меня правду.

Голос мальчика дрожал. Слезы катились у него из глаз на старый камзол Бернардито. Капитан крепко сжимал его в объятиях и не смел произнести ни слова. Он искал взглядом Доротею, и взор его единственного глаза выражал муку и страдание. Антони, склонившись к сестре, что-то быстро шептал ей на ухо. Женщина решительно взглянула в лицо капитану и показала глазами, что разубеждать ребенка не нужно…