Обманутый и оскорбленный - Александр Ярославцев (2021)

Сидящему в Петербурге императору все казалось, что в Болгарии и Сербии вот-вот вспыхнут огни восстания, и тогда можно будет с чистой душой начинать освободительный поход, но этого не произошло. Целых три месяца Николай никак не мог избавиться от сладких иллюзий панславянского братства и потерял драгоценное время для того, чтобы пройти кратчайшим путем от берегов Дуная до стен Царьграда. Вместо того чтобы стремительно наступать, захватив врага врасплох, русская армия топталась на Дунае, надеясь напугать турецкого султана фактом своего присутствия. Однако ее пребывание не оказало должного воздействия.

Едва только стало известно, что русская армия пересекла Прут, Пальмерстон и Наполеон отдали приказы о переброске своих кораблей к берегам Дарданелл. Этим они вселяли в Абдул-Меджида дополнительную уверенность в том, что он не останется один на один с русским царем.

Стояние на Дунае самым благоприятным образом сказалось на армии турок. Омер-паша их полностью отмобилизовал, привел в боевую готовность и к концу июля уже был полностью готов к началу боевых действий с гяурами.

Все свои войска турецкий главнокомандующий разделил на четыре части. Одну из них он был вынужден держать в устье Дуная напротив Измаила, другая была сосредоточена в районе Силистрии. Третья находилась вблизи Рущука, а что касается четвертой части турецкого войска, то она прикрывала самый западный фланг Дунайских княжеств. В ее задачу входило недопущение прорыва русской армии на сербскую территорию. Появление Дунайской армии под Нишем или Белградом привело бы к мощному восстанию славянских племен на Балканах, но этого не случилось. Государь с Нессельроде ждали, а генерал Горчаков не смел напомнить Николаю о плане Паскевича, который старый фельдмаршал разработал на случай войны с турками.

Будь на месте Михаила Горчакова, который большую часть своей жизни провел в штабе за работой над бумагами и привык хорошо выполнять чужую волю, чем блистать идеями, другой, более энергичный и честолюбивый генерал, все было бы по-иному. Тогда удалось бы доказать императору пагубность стояния на Дунае с мечом в руке в ожидании восстания славян в турецком тылу, а также то, что количество дней, благоприятствующих наступлению на Стамбул, стремительно сокращается, а в своем нынешнем состоянии армия воевать зимой не готова. Именно этот фактор и сыграл решающую роль, когда в октябре месяце война между Турцией и Россией была официально объявлена, но поход за Дунай так и не состоялся.

Единственным человеком, который мог бы спасти положение и остановить сладкие речи канцлера, был фельдмаршал Паскевич. Государь всегда ставил его на первое место среди своих советчиков и никогда не шел против его мнения, однако князь Варшавский полностью отстранился от ведения войны на Балканах. Сидя в столице Царства Польского, он хмуро наблюдал за событиями на Дунае, и у подобного поведения были свои причины. Он никак не мог простить государю приказ к подавлению Венгерского восстания 1848 года. Даже когда посланник австрийского императора прилюдно падал перед ним на колени и целовал руки, взывая спасти гибнущую империю, Паскевич был резко против помощи австрийцам.

По его мнению, вмешательство России в австрийские дела могло было быть только при соблюдении Веной ряда условий. Все они были тщательно изложены фельдмаршалом на бумаге, и император был с ним, как всегда, согласен. Согласна с ними была и австрийская сторона, но вот только согласие это было только на словах. Ссылаясь на угрозу распространения «революционной заразы» на польские земли, канцлер Нессельроде сумел уговорить Николая дать приказ о вводе войск, не дожидаясь письменных договоренностей. Император поверил своему венценосному кузену на слово, в чем была его трагическая ошибка. После подавления восстания все обещания были благополучно забыты или, точнее сказать, «затерты» благодаря усилиям канцлера.