Длинные версты - Владислав Конюшевский (2021)

– Прапорщик Зверев.

Я же, отступив чуть в сторону, ткнул пальцем себе за спину, где стояла техника батальона, предложил:

– Посмотрите туда. Вы, конечно, ребята веселые, но времени у меня мало, поэтому шутить больше не стоит. Судя по тому, что вы столько времени валандались с тем разъездом, оружия и патронов у вас мало. Так что мы с вами даже воевать не станем. Просто пустим броневики, которые вас размажут. Согласитесь: это очень обидно – погибнуть впустую, не нанеся врагу даже царапины? И в связи с этими обстоятельствами у меня вопрос – кто вы такие, куда следуете и чего не поделили с гайдамаками?

Кто конкретно был в конном патруле, я не знаю, да и неохота в сортах говна разбираться, поэтому всех УНРовцев скопом решил называть гайдамаками (так же как наши деды, во время войны, самых разномастных украинских националистов называли бандеровцами). Проникнувшиеся моей речью парни лишь переглянулись, и тяжело вздохнувший Малышев ответил:

– Мы принадлежим сводному офицерскому отряду капитана Филатова. Идем в центральную Россию. По домам. Здесь, возле озера, встали на дневку. Но чуть позже сюда же прибыл конный патруль армии УНР. В результате их крайне хамских требований возникла ругань, а после дошло и до перестрелки. Потом неожиданно подключились ваши пулеметы, и господин капитан послал узнать, что там за союзник появился.

Зверев, осторожно щупающий нос, язвительно добавил:

– Вот и узнали, мать иху через семь колен… – И, выдержав небольшую паузу, задумчиво выдал: – Вернее, так и не узнали. Что за батальон морской пехоты? Какой армии? Не просветите? А то уж больно форма на вас непривычная…

Наша одежка, действительно, кое-какими своими элементами несколько выбивалась из общепринятых стандартов. Китель «афганки» чем-то походил на английские мундиры, поэтому особых вопросов не вызывал. Разве что капюшон да тельник, видневшийся за расстегнутым воротом, привлекали внимание. Брюки – прямые, а не галифе. Но это тоже не особо бросается в глаза. Зато остальное… Наколенники с налокотниками из толстой кожи, сделанные еще в Таганроге, сразу приковывали взгляд. Держались они не на резинках (которых сейчас было практически не найти), а просто на завязках, продетых через нашитые шлевки на штанинах и на рукавах. Поясные ремни, опять-таки. Сам кожан был от немецкого, зато бляха с якорем и серпасто-молоткастой звездой (это уже в Севе делалось) точно ни в одной армии мира не использовалась. Одинаковые ножи, типа «Вишни»[35], только с деревянной рукояткой. И в завершение – странный мешковатый жилет с не менее странной панамой. То есть общий вид, действительно, не позволял нас хоть как-то идентифицировать. Было понятно, что это явно какая-то форма, но совершенно непонятно, чьей именно армии.

Поэтому я, ухмыльнувшись и указывая пальцем в звездочку на панаме, пояснил:

– Отдельный батальон морской пехоты является подразделением регулярных частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так что поздравляю, господа, мы – красные.

Невоздержанный прапорщик на это известие витиевато выматерился, а Малышев лишь скрипнул зубами, глухо сказав:

– Ясно… детей только не трогайте. Душевно прошу. Тем более что они все были на казенном коште. То есть дворян там нет…

Судя по реакции, ерничество с поздравлением было явно излишним и меня как-то не так поняли. Поэтому, подняв руки, попытался исправить положение:

– Стоп! Никто никого трогать не собирается. Не для того гайдамаков били, чтобы и вас рядом положить. Тем более что врагами вас не считаю. И кстати, что за дети?

Поручик несколько секунд недоверчиво смотрел мне в глаза, но видно поняв, что прямо сейчас их стрелять не будут, пояснил:

– С нами идут одиннадцать воспитанников Проскуровской кадетской школы. Возрастом от десяти до двенадцати лет. И двое преподавателей из этой школы.

Стоящий рядом комиссар, на это растерянно пошлепав губами, культурно спросил:

– Э-э… вы идиоты? Ребятишек-то зачем с собой тащите?