Штуцер и тесак - Анатолий Дроздов (2020)

Но что-то все же изменилось, но я понял это позже, сопоставив даты. Что-то капнуло на генеральские мозги. Горожане и крестьяне из окрестных деревень под надзором военных инженеров принялись возводить на подступах к Смоленску полевые укрепления: редуты, флеши, ретраншементы. И что-то еще, не знаю, не силен в фортификации, но строили их спешно. Из-за этого или по другой причине обе армии вышли искать противника днем позже, и не успели отойти так далеко, как в моем времени. Тогда Багратион вернулся к Смоленску, уже в разгар сражения. В городе на тот момент находились корпус Раевского и потрепанная дивизия Неверовского – вот и все силы. Французы навалились на них всей мощью и не дали русской армии занять выгодные позиции, как это случится под Бородино. Защитников отбросили к стенам старого города, противник занял предместья, которые не успели сжечь, и исправить ситуацию стало невозможно. Дохтурову, который сменил Раевского и Неверовского, пришлось отбиваться из последних сил, позволяя остальной армии уйти. И еще. По неизвестной мне причине французы тоже промедлили, что дало русской армии лишние четыре дня для подготовки обороны.

Но тогда, повторюсь, я этого не осознал. Для меня стало важным, что Багратион утвердил нашу роту в качестве летучего отряда – типа посмотреть, что из этого выйдет, как сообщил Спешнев, до которого довели эту новость. Его полковой командир не возражал. Третью роту первого батальона списали на потери, что и внесли в соответствующие документы. Ставить ее вновь в строй и на довольствие – морока. К тому же егерей уцелело с гулькин нос – проще отдать и не морочиться. Нас даже пополнили солдатами из гарнизонного полка, позволив отобрать нужных. Спешнев с Синицыным привели в расположение сотню голодных солдат в потертых мундирах – в гарнизоне им жилось не сладко. Новичков приняли, накормили от пуза и распределили по взводам. Последние возглавили унтера – офицеров нам не дали. Ну, бог с ними, под ногами путаться не будут. Наиболее толковых егерей поставили на унтер-офицерские должности, пообещав утвердить в чине. Пушки не забрали, более того, прислали еще пару – трехфунтовки, как определил фейерверкер Ефим. Осмотрев орудия, он признал их годными и объяснил причину щедрости начальства. Трехфунтовки – исключенный из русской армии калибр; эти, видимо, завалялись в арсенале. К пушкам прилагались зарядные ящики, упряжки и восемнадцать артиллеристов – тоже из гарнизона города и опять-таки без офицера, чему Егор, которого приняли на службу, только радовался. Щеголяя в раздобытом где-то мундире с прицепленным к нему крестом, он весело покрикивал на подчиненных. Первом делом посадил их вязать заряды – это такие артиллерийские патроны. К мешочку с порохом присоединяют другой с картечью и увязывают вместе. Получается унитарный патрон для скорейшей перезарядки орудия. Для стоявших на вооружении пушек картечь упакована в жестяные стаканы, но нам они не подходят – калибр другой. Но и так неплохо. Выстрелила пушка, прочистили ствол банником, засунули в него матерчатую колбасу и прибили до казенника. Осталось ткнуть шилом в затравочное отверстие, пробивая им ткань порохового мешка, вставить запальную трубку – и орудие к стрельбе готово. Картечь нам привезли в бочонках, причем, двух видов – дальнюю и ближнюю[90]. Ядер, понятное дело, не дали – нет таких калибров в русской армии.