Гром победы - Дмитрий Старицкий (2016)

– Хороший ты мужик, Савва. Настоящий горец. В офицера́ выбился, а человеком остался.

– Увидимся еще, – пообещал я. – Флягу с собой забери. Пригодится.

На следующее утро лес огласился стуком топоров по деревьям. Саперы начали валить лес для мостов.

Приказал выдать им трелёвочник из нашего обоза, чтоб «в страданьях облегчения была». Заодно и проверим эту конструкцию в реальном деле.

Началось…

В душе сцыкотно как-то… А ну как все пойдет не так?

Не так, как мы планировали с фельдмаршалом и Моласом, когда специально выбрали не самый слабый участок республиканской обороны, но и не сильный, а самый глухой. Самая сильная оборона у них возле линий железных дорог, где уже отметились наши бронепоезда, проведя разведку боем. Молас клялся и «зуб давал», что основная масса артиллерии у врага именно там, где они ждут нашего наступления по анализу действий Аршфорта на Восточном фронте – по ниткам железных дорог.

– Дурных там нема́, – закончил тогда Молас свою страстную речь. – Но и пушки у них небесконечны. А вот пулеметов на выбранном участке у врага даже избыток. И станки их они у них предельно облегчили. Насколько я понял, кустарным образом.

Ягр подвел мне коня, я отвлекся от воспоминаний и в сопровождении своей охраны и денщика поскакал к реке. На этот раз я был одет по-кавалерийски. В длинной шинели с полевыми полковничьими погонами и в меховой шапке с кожаным козырьком.

На берегу неширокой, но глубокой лесной речушки с топкими берегами проверил батальонного инженера приданных саперов на предмет предельных углов выходов с мостов. Посоветовал в одном месте срыть увал взрывчаткой. Иначе бронеходы там не пройдут.

– Услышат же такой взрыв на переднем крае, ваша милость, – возразил он мне. – Вся секретность побоку.

Вот Тортфорт жук, всех у себя приучил титуловать не по чину, а по титулу, сноб проклятый. Но перевоспитывать чужой личный состав неблагодарное занятие.

– Не страшно, капитан. Сейчас там артиллерия голосить начнет, – заверил его я и поскакал искать комбата.

А саперы по колено в студеной зимней воде уже забивали под мост первые сваи примитивными ручными бабами.

– Капитан, – сказал я напоследок, – не забудьте мне составить особый список тех солдат, кто работал в воде.

А про себя подумал, что обязательно выбью для них у Аршфорта медали. Саперу – труженику войны часто доставалась самая тяжелая работа и почти никаких наград. Вчера от Гоца я узнал, что совершившие подвиг саперы, создавшие гать в непроходимых болотах Огемии и облегчившие этим нам победу над группировкой Куявски, не были вообще ничем награждены. Никто. Ничем.

Тортфорта нашел минут через двадцать в соседнем лесочке, наблюдающего за валкой леса. Рядом на костре его денщик варил кофе. Запах шел просто одуряющий. Захотелось напроситься на чашечку, но задача, стоящая передо мной, была важнее.

– Майор, вы всегда находитесь вдалеке от основного фронта работ? – поддел я его.

– Мое дело обеспечить работу, господин барон, а для непосредственного руководства ею в батальоне есть инженер, – гордо вскинул он подбородок.

– Ну как скажете… – примирительным тоном отозвался я. – Тогда пусть мои повара займутся чем-нибудь другим, если вы своих саперов сами всем прекрасно обеспечиваете.

И повернул коня.

– Господин барон, вы меня не так поняли, – торопливо крикнул Тортфорт мне в спину.

Я повернулся вместе с конем, натягивая повод влево, и вопросительно посмотрел на комбата.

– Наш обоз еще полностью не подтянулся… – начал он оправдываться, разведя руками.

Но я его перебил:

– Ясно-понятно. Плохо обеспечиваете, майор. Любой мой комбат, – сделал я акцент на слове «мой», – давно бы уже получил за такое обеспечение неполное служебное соответствие. Ну да ладно. Так и быть. Сегодня мы ваших саперов кормим – пусть только работают в полную силу. Но только сегодня.