Генерал-адмирал - Генерал-адмирал (2011)

— Вероятно, гадаете, почему лейтенант встретил вас при входе? — Голос великого князя оказался глухим и сиплым. Впрочем, возможно, это были последствия болезни. О том, что его визави слег после неудачного падения с лошади, штабс-ротмистру было известно давно. В середине мая это происшествие несколько дней составляло содержание первых полос большинства столичных газет. Да и сейчас время от времени появлялись сообщения о том, что его императорское высочество все никак не выздоровеет.

— Никак нет-с, — вскинулся Канареев, — я…

— Гадаете, — оборвал его великий князь, — а ответ прост. Я увидел вас из окна и решил не мурыжить в приемной.

«Мурыжить…» Штабс-ротмистр автоматически засек незнакомое слово, но счел за лучшее промолчать. Если его императорскому высочеству захотелось объяснить вышеприведенный факт, значит, так тому и быть. У Канареева никаких возражений нет и быть не может. Да и если бы были, он еще не сошел с ума, чтобы их озвучивать…

Между тем великий князь прошелся по кабинету, развернулся и, окинув напряженно замершего жандармского штабс-ротмистра спокойным и даже каким-то неуловимо насмешливым взглядом, сообщил:

— Вот доктора советуют ходить, утверждают, что после столь долгого неподвижного лежания мышцы нуждаются в упражнениях. — И совершенно без перехода, тем же тоном, каким, говорил о рекомендациях врачей, попросил… а вернее, приказал: — Расскажите о себе, ротмистр.

— Конечно, ваше императорское высочество! — мгновенно отозвался Канареев, вскакивая на ноги.

— Сидите, — махнул рукой великий князь.

— Как пожелаете! Я родился пятнадцатого сентября одна тысяча восемьсот…

— Интересно, — задумчиво пробормотал его императорское высочество спустя несколько минут после того, как штабс-ротмистр закончил свой рассказ. — У вас в отдельном корпусе жандармов все такие?

— Какие-с?

— Ну, умеют наговорить много слов, ничего не сказав по существу, — усмехнулся великий князь. — Я считал, что подобным даром обладают дипломаты и придворные. Да вы, оказывается, полны неоткрытых талантов, Викентий Зиновьевич.

Штабс-ротмистр едва не вздрогнул. Вот как, великий князь запомнил его имя… «Интересно, что еще он знает обо мне?»

— Многое, — отозвался его императорское высочество.

И на этот раз жандарм действительно вздрогнул — не удержался. А вы бы удержались, услышав ответ на вопрос, заданный лишь в собственной голове?

— Но главного я пока не знаю, — продолжил великий князь. — А именно — подходите ли вы мне. — И он воткнул в штабс-ротмистра испытующий взгляд.

Канареев молча встретил его и в свою очередь дерзко уставился в лицо представителю императорской фамилии. Несколько минут они бодались взглядами, не уступая друг другу, что со стороны жандарма являлось откровенным вызовом, а затем штабс-ротмистр отвел свой. Но именно отвел, а не сдался… И похоже, великий князь понял это. И оценил. Потому что усмехнулся, после чего, постукивая палочкой, подошел к креслу, стоящему за столом, и уселся — впервые со времени начала беседы.

— Расскажите мне о себе, ротмистр, только по-настоящему. Я хочу знать, что вы за человек. Что вас волнует, что нет, о чем вы мечтаете, что ненавидите, а к чему равнодушны. Я понимаю, что для вас это сродни… канкану.[6] Но все же рискните. Мне надобно понять, насколько вы мне подходите.

— Для чего? — напряженно спросил штабс-ротмистр.

— Для моих целей, — довольно жестко сказал великий князь. — Кстати, о ваших разногласиях с Григорием Порфирьевичем Судейкиным можете не упоминать. Он мне сам поведал о них не далее как вчера вечером. Кстати, он намерен подать прошение об увольнении вас со службы.

Канареев стиснул зубы. Вот, значит, как… Ну что ж, об этом подумаем позже. Сначала удовлетворим любопытство его императорского высочества. Причем, похоже, можно уже особенно и не скрывать свои взгляды — все одно карьера кончена…