Чужак - Стивен Кинг (2018)

Джеку Хоскинсу снилось, что он едет по пустынному двухполосному шоссе. С обеих сторон дороги – пустота и безлюдье, сверху – тысяча миль голубого неба. Он сидит за рулем большого грузовика. Видимо, бензовоза, потому что в кабине ощутимо воняет бензином. Рядом с ним, на пассажирском сиденье – молодой человек с короткими черными волосами, эспаньолкой и руками, сплошь покрытыми татуировками. Джек с ним знаком, потому что часто наведывается в «Джентльмены, для вас» (но лишь в редких случаях – по долгу службы), и они с Клодом Болтоном очень даже приятно общались. Болтон – неплохой парень. В юности у него были проблемы с законом, но потом он исправился, взялся за ум. Только теперь, в этом сне, Болтон был плохим парнем. Очень плохим. Именно он, этот Клод, прятался за душевой шторкой в ванной у Хоскинса. Джек помнил татуировку на его пальцах: «НЕМОГУ».

Они проехали знак «МЭРИСВИЛЛ, НАСЕЛЕНИЕ 1280 ЧЕЛОВЕК».

– Этот рак распространяется быстро, – сказал Клод из сна. Да, это был тот же голос, что звучал из-за шторки. – Посмотри на свои руки, Джек.

Джек посмотрел. Его руки на руле были черными. В ужасе он наблюдал, как они сморщились и отвалились. Бензовоз потерял управление, съехал с дороги, накренился и начал заваливаться на бок. Джек понял, что цистерна сейчас взорвется, и неимоверным усилием воли заставил себя проснуться прежде, чем это произойдет.

– Господи, – прошептал он, хватая ртом воздух. Потом проверил, на месте ли его руки. Да, на месте. И часы тоже. Как оказалось, он спал меньше часа. – Господи боже…

Кто-то зашевелился в кровати слева от Джека. У него даже мелькнула мысль, что он, наверное, привел домой ту длинноногую симпатичную барменшу из «Шорти». Но нет. Домой он приехал один. Такая красивая молодая девчонка не стала бы связываться с Джеком Хоскинсом. Для нее он был просто не в меру упитанным сорокалетним пьяницей, у которого явно не в порядке с…

Он посмотрел влево. Женщиной в постели была его мать. Он узнал ее лишь по черепаховой заколке, еле державшейся на остатках волос. С этой же заколкой она лежала в гробу. В морге ей сделали макияж, превратили ее лицо в личико восковой куклы, хотя в целом это смотрелось не так уж и плохо. Сейчас у нее почти не осталось лица: просто череп в лохмотьях гниющей кожи. Ее ночная рубашка прилипла к телу, потому что промокла от гноя. Над ней витал запах тухлого мяса. Джек хотел закричать и не смог.

– Этот рак поджидает тебя, сынок, – сказала она. Он слышал, как щелкают ее зубы. Видел, как щелкают ее зубы, потому что у нее не было губ. – Он пожирает тебя изнутри. Тот человек еще может забрать его, но лучше не медлить, иначе будет поздно. И тогда даже он будет бессилен. Ему нужно, чтобы ты кое-что для него сделал. Ты же сделаешь, да?

– Да, – прошептал Хоскинс. – Все, что угодно.

– Тогда слушай внимательно.

Джек Хоскинс слушал очень внимательно.

10

Перед фильмом, который поставила Холли, не было заставки с уведомлением об авторских правах, что совершенно не удивило Ральфа. Кого интересовали авторские права на такое старье и к тому же откровенную муть? Музыка – гремучая смесь плачущих скрипок и раздражающе бодрых аккордеонов а-ля нортенья. Картинка вся исцарапана, словно на заезженной пленке, которая явно хранилась не в лучших условиях.

Неужели я это смотрю? – подумал Ральф. Дурдом.

Но Марси Мейтленд и его собственная жена смотрели на экран с сосредоточенностью примерных студенток, готовящихся к последнему экзамену, да и все остальные, хоть и не столь поглощенные действом, тоже не отрывали глаз. Юн Сабло даже слегка улыбался. И это была не скептическая улыбочка человека, которого заставляют смотреть всякую ерунду, а мечтательная улыбка взрослого, погруженного в воспоминания о детстве.