Чужак - Стивен Кинг (2018)

– Когда мы с Джорджем добрались до Провала, уже стемнело. Там довольно большая стоянка, но она была переполнена. У главного входа в пещеру установили прожекторы на столбах, и подогнали какие-то грузовики, и люди носились туда-сюда, и впечатление было такое, будто там снимают фильм. Новый отряд спасателей вошел в пещеры через вход Ахиги. У них были каски, и мощные поисковые фонари, и специальные куртки вроде бронежилетов. Они шли по веревке и добрались до завала. Идти пришлось долго, местами сквозь полузатопленные участки. Завал разбирали всю ночь и половину утра. Но к тому времени крики о помощи прекратились.

– Как я понимаю, ваш деверь и его отряд не дождались спасателей? – сказал Юн.

– Нет, не дождались. Наверное, Роджер – или кто-то другой – решил, что знает дорогу к главной пещере. Или, может быть, они боялись, что обвал повторится. Трудно сказать. Но они отмечали свой путь. По крайней мере вначале. Оставляли отметки на стенах, бросали на пол монетки и кусочки бумаги. Кто-то даже бросил свою карточку из боулинг-клуба в Типпите. Еще одна отметка, и ему полагалась бы бесплатная партия. Об этом писали в газете.

– Как Гензель и Гретель с их хлебными крошками, – задумчиво произнес Алек.

– А потом все следы оборвались, – сказала Люба. – Прямо посреди тоннеля. Никаких больше отметок на стенах, ни монеток, ни шариков смятой бумаги. Ни с того ни с сего. Оборвались – и все.

Как те следы на песке в истории Билла Сэмюэлса, подумал Ральф.

– Второй поисковый отряд пошел дальше. Они долго ходили, звали пропавших, размахивали фонарями, но никто не ответил. Репортер из остинской газеты потом беседовал с теми, кто был в этой второй спасательной группе, и все они говорили одно и то же: слишком много тоннелей и ответвлений, и все ведут вниз и вглубь, некоторые – в тупик, некоторые – к колодцам сплошной темноты. Кричать было нельзя, чтобы опять не случился обвал, но кто-то все-таки крикнул, и, конечно, кусок потолка обвалился. Тогда-то они и решили, что пора выбираться наружу.

– Но ведь они не оставили поиски после первой попытки, – сказал Хоуи.

– Разумеется, нет. – Люба достала из холодильника еще одну банку колы, открыла ее и наполовину осушила одним глотком. – В горле совсем пересохло. Я отвыкла так много говорить. – Она проверила свой кислородный баллон. – И кислород почти на исходе. Но у меня есть запас. В ванной, в аптечке, среди чертовой кучи медикаментов должен быть еще один. Если кто-то его принесет, буду очень признательна.

Эту задачу взял на себя Алек Пелли, и Ральф вздохнул с облегчением, когда стало ясно, что Люба не собирается закуривать, пока Алек меняет баллоны. Как только кислород снова начал поступать, Люба возобновила рассказ:

– Поиски продолжались годами, вплоть до землетрясения в две тысячи седьмом. Потом все свернули. Решили, что слишком опасно. Землетрясение само по себе было не очень сильным, три-четыре балла. Но пещеры, они же хрупкие. Чертог звука выстоял, хотя с потолка сорвалось несколько сталактитов. Часть тоннелей обрушилась. Галерея навахо обрушилась точно. После землетрясения Мэрисвиллский провал закрыли. Главный вход заколочен и опечатан, и вход Ахиги, я думаю, тоже.

Воцарилось молчание. Ральф не знал, о чем думают остальные, но сам он думал о медленной смерти глубоко под землей, в темноте. Ему не хотелось об этом думать, но и не думать не получалось.

Люба произнесла:

– Знаете, что сказал мне однажды Роджер? За полгода до гибели. Он сказал, что Мэрисвиллский провал тянется глубоко в недра земли и, наверное, доходит до самого ада. Вполне подходящее местечко для этого вашего чужака, как вам кажется?

– Ни слова об этом, когда Клод вернется домой, – сказала Холли.

– Так он же все знает, – ответила Люба. – Там погибли его родные. Дядя и двоюродные братья. С братьями он не особенно ладил – они были старше и частенько над ним издевались, – но все-таки это родная кровь.