Сломанные девочки - Сент-Джеймс (2020)

Но она так ничего и не сказала Джейми. Это не имело смысла. Он был копом, его отец и дед были копами. Переубеждать его – дело бесперспективное. Между ними остались только боль, злость и непонимание. Даже если они сейчас все исправят, кто-то из них вскоре снова сделает другому больно.

– Джейми, – сказала Фиона.

– Не надо, – он провел ладонью по лицу. – Фи, так больше не может продолжаться. Хотя бы… на некоторое время. Хорошо? Слишком много всего происходит. Только на время.

Она перевела глаза на свои колени. Злость прошла так же быстро, как и появилась, и Фионе стало немного стыдно. Ее слегка потряхивало. Но Джейми был прав – сейчас ей надо остановиться. Даже ради него.

От мысли о том, что нужно выйти из машины и пойти домой в одиночестве, ее затошнило. Впервые в жизни Фиона подумала: «Когда же все это закончится?»

Но она уже знала ответ на этот вопрос, а потому открыла дверцу и вышла.

Когда машина Джейми отъехала, она еще несколько секунд смотрела ей вслед, засунув руки в карманы. Но вот задние фары исчезли в темноте, Фиона повернулась и зашла в подъезд.

Глава 19

Бэрроне, Вермонт

Ноябрь 2014 г.

Малкольм дал Фионе телефон женщины в Англии, которая руководила исследовательским проектом по истории лагеря Равенсбрюк, и Фиона почти минуту слушала в трубке длинные гудки, пока та не ответила.

– Джинетт Харрисон, – произнесла она с аристократическим выговором.

– Здравствуйте, – сказала Фиона. – Меня зовут Фиона Шеридан, я дочь Малкольма Шеридана. Он сказал, что я могу вам позвонить.

– Фиона? Ну да, я помню, – ответила Джинетт. Фиона услышала свист чайника на фоне и почувствовала себя так, словно дозвонилась в прямой эфир ВВС.

– Вам удобно говорить? Я бы хотела задать вам пару вопросов о Равенсбрюке, если у вас есть время, конечно.

– Есть. Задавайте свои вопросы, – сказала Джинетт. Ее голос звучал слегка недоуменно. Фиона попыталась угадать ее возраст по голосу, но ей мешал сухой английский акцент. Джинетт могло быть лет тридцать шесть, а могло и шестьдесят. – Извините, что я так реагирую. Просто у нас всего девять утра.

Малкольм говорил, что вы живете неподалеку от него в Вермонте.

– Да, – ответила Фиона.

– То есть у вас сейчас четыре утра, не так ли?

Фиона оглядела свою темную квартиру. Она сидела на диване в футболке и боксерах, окруженная коробками из Айдлуайлда. После многих часов без сна она не выдержала и позвонила в Англию.

– Верно, – призналась она. – Просто дело мне показалось неотложным, и отсюда такая срочность. Отец рассказывал вам, что у нас нашли тело девочки?

– Да, – в трубке раздался шорох, как будто Джинетт Харрисон усаживалась поудобнее. Возможно, сейчас она добавляла в чай сахар и молоко. – Оно лежало в колодце.

– Она пропала в 1950 году, тогда все решили, что она сбежала, – сказала Фиона.

– Понятно. Поэтому ее никто не искал.

– Да, если верить полицейскому отчету. Поиски прекратились через пару дней.

– Понятно, – снова сказала Джинетт. – Я заинтригована. Не потому, что я любительница кровавых историй, а потому, что вы нашли выжившую узницу Равенсбрюка, и я хотела бы приобщить эту информацию к своему исследованию.

– Что вы имеете в виду?

– Все архивы Равенсбрюка были уничтожены, – в голосе Джинетт послышалась тихая злость. – Сожжены прямо перед входом русских войск в лагерь в 1945 году. По многим другим лагерям остались документы, но Равенсбрюк постарались стереть с лица земли. Или сознательно забыть, если хотите.

– И там совсем ничего не осталось? – сердце у Фионы упало.

– Боюсь, что так. Прежде чем покинуть лагерь, нацисты отнесли все документы в крематорий, сложили рядом с телами и подожгли. А когда его заняли советские войска, они даже не попытались сохранить то, что осталось.

– Да уж, – сказала Фиона, глядя на коробки из сарая Сары Лондон. – Намеренно забыты.