Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

«Как же этот ловкач собирается меня убивать? – гадал Эраст Петрович, надевая гимнастическую туфлю. – Нужно ведь, чтобы на паркете не осталось крови».

– Интересный вы человек, мистер Фандорин, – рокотал Суга, добродушно посмеиваясь в подкрученные усы. – Вы мне даже нравитесь. Мне кажется, у нас немало общего. Оба любим нарушать правила. Как знать, может быть когда-нибудь судьба сведет нас вновь, и необязательно в качестве оппонентов. Сейчас у России и Японии, вероятно, начнется период охлаждения отношений, но лет эдак через пятнадцать-двадцать всё переменится. Мы станем великой державой, ваше правительство поймет, что нами невозможно манипулировать, с нами нужно дружить. И тогда…

Забалтывает, понял Фандорин, приметив, что интендант как бы ненароком приближается к нему. Руки небрежно согнуты в локтях, ладони выставлены вперед – как бы для жестикуляции.

Вон оно что. Убьет без всякой крови. С помощью дзюдзюцу или какого-нибудь иного дзюцу.

Спокойно глядя в лицо противнику, титулярный советник принял оборонительную позицию, которой его научил Маса: одно полусогнутое колено выдвинул вперед, руки выставил перед собой. В глазах Суги блеснула веселая искорка.

– С вами приятно иметь дело, – усмехнулся он и уже не прячась изготовился к схватке.

Левая ладонь повернута кверху, правая рука, согнутая в локте, отведена за спину, одна ступня оторвана от пола – просто танцующий Шива. «Это что еще за дзюцу на мою голову?» – вздохнул вице-консул.

– Посмотрим, каковы вы в единоборстве, – уютно промурлыкал полицейский генерал.

Но до единоборства, слава Богу, не дошло.

Выбрав момент, Асагава в два прыжка подлетел к интенданту и стукнул его рукояткой по шее. Наблюдать за спорой, виртуозной работой потомственного ёрики было одно удовольствие. Упасть обмякшему телу он не дал – подволок к креслу, усадил. Одним движением вытянул обмотанную вокруг пояса веревку, быстро привязал запястья Суги к подлокотникам, щиколотки к ножкам, в рот засунул мундштук – знакомый Фандорину хами. Не прошло и двадцати секунд, а супостат уже был спеленут по всей японской полицейской науке.

Пока интендант хлопал глазами, приходя в чувство, победители совещались, как быть дальше. Звать дежурного офицера или лучше дождаться дня, когда в здании будет много чиновников. Вдруг дежурный – человек Суги?

Дискуссию прервало мычание, донесшееся из кресла. Генерал очнулся и мотал головой, явно хотел что-то сказать.

– Ну, хами я вынимать не стану, – сказал Асагава. – Лучше сделаем вот как…

Правую руку пленника прикрутил за локоть, зато развязал запястье. Сунул интенданту листок бумаги, обмакнул в чернильницу ручку.

– Пишите.

Суга, скрипя пером и разбрызгивая черные капли, размашисто накалякал что-то сверху вниз.

– «Дайте умереть», – перевел инспектор. – Еще чего. Подлый предатель! Ты хлебнешь позора сполна, и твоя отрубленная голова будет торчать на шесте.

Эраст Петрович был настроен миролюбивей, хоть и ненамного.

– Схема, – напомнил он. – Пусть скажет, кто там обозначен главным кружком, и тогда умирает себе на здоровье, если ему охота. Захочет – убьет себя и в тюрьме, вы не сможете ему помешать. Разобьет голову об стенку, как Сухорукий, либо при первом же допросе откусит себе язык, как Горбун.

Засопев, Асагава нехотя отправился за схемой. Вернулся, сунул интенданту под нос загадочный листок.

– Скажешь, кто был во главе заговора, – позволю умереть. Прямо сейчас. Согласен?

Не сразу, далеко не сразу Суга кивнул.

– Это схема заговора?

Пауза. Кивок.

– Пиши имена.

И он написал. По-английски:

– «Just one name».

При этом посмотрел на Фандорина – уговор получался тот же, лишь роли переменились.

Чувствуя, что, если нажимать дальше, сделка может сорваться, Эраст Петрович сказал:

– Ладно. Но самое главное.