Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

– Пускай синий. Мигнете трижды, несколько раз подряд. Маса будет ждать сигнала на крыльце.

– Больше ничего? – расстроился Сирота. – Просто подать сигнал, когда в доме погаснут окна?

– Больше ничего. Свет там гасят, когда уходят слуги. Дальнейшее я беру на себя.

Всеволод Витальевич не выдержал:

– Как вы любите таинственность! Ну хорошо, проникнете вы в дом, но что дальше?

Эраст Петрович улыбнулся.

– У Дона есть потайной сейф. Это раз. Я знаю, где он находится – в библиотеке, за книжными полками. Это два. А еще я знаю, где найти ключ к сейфу – на шее у Дона. Это три. Я не намерен пугать Цурумаки, я всего лишь одолжу у него к-ключ и посмотрю, что в сейфе, а Маса тем временем подержит гостеприимного хозяина на прицеле.

– Вы знаете, что у него в сейфе? – спросил Доронин.

– Нет, но догадываюсь. Цурумаки как-то говорил, что хранит там золотые слитки. Солгал, я уверен. Нет, там что-нибудь поценнее золота. Например, некая схема с змеевидными письменами. А возможно, найдутся документы еще более интересные…

Внезапно консул повел себя странно: сдернул с носа свои синие очки, замигал от яркого света, рот зажил какой-то собственной жизнью – стал дергаться, кривиться, в тонкую губу впились зубы.

– Если вы что-то важное и найдете, то не сможете прочесть, – сказал Всеволод Витальевич глухо. – Вы же не знаете японского. Да и от слуги проку будет немного. Знаете что… – Он запнулся, но не более чем на секунду, после чего продолжил уже вполне твердым голосом. – Знаете что, я пойду с вами. В интересах дела. Надоело быть зрителем. Мучительное и постыдное занятие.

Эраст Петрович знал: проявить сейчас хоть малейшее удивление – значит, нанести консулу тяжкую обиду, поэтому ответил не сразу, а как бы обдумав предложение с точки зрения целесообразности:

– В интересах дела будет лучше, если вы останетесь здесь. Если моя экскурсия закончится скверно, то что с меня взять – мальчишка, дуэлянт, авантюрист. Капитан-лейтенант на мне и так уже к-крест поставил. Другое дело вы – столп йокогамского общества, консул Российской империи.

Брови Всеволода Витальевича выгнулись сердитыми пиявками, но здесь в разговор вмешался Сирота.

– Я пойду, – быстро сказал он. – А то что же? Подам сигнал, а после так и буду на холме сидеть? Довольно глупо.

– Если в историю попадут мой помощник и письмоводитель, я всё равно пропал! – закипятился Доронин. – Так уж лучше я сам…

Но Сирота проявил непочтительность – перебил начальство:

– Я не в счет. Во-первых, я – наемный работник, из туземцев. – Он криво усмехнулся. – А во-вторых, я сейчас же напишу прошение об отставке и помечу его вчерашним числом. В этом письме будет сказано, что я не желаю более служить России, потому что разочаровался в ее политике по отношению к Японии, или что-нибудь подобное. Таким образом, если мы с господином Фандориным, как вы выразились, «попадем в историю», это будет преступный сговор мальчишки-авантюриста (прошу извинить, Эраст Петрович, но вы сами себя так назвали) и полоумного туземца, уже уволенного с русской службы. Не более того.

Сказано было веско, со сдержанным благородством, и дискуссия на этом закончилась. Приступили к обсуждению деталей.

Вернувшись к себе, Эраст Петрович увидел, что О-Юми лежит в постели еле живая. В лице ни кровинки, глаза запали, ступни обмотаны тряпками.

– Что с тобой? – закричал он в ужасе. – Ты заболела?

Она слабо улыбнулась:

– Нет. Просто я очень-очень устала. Но это ничего, это пройдет.

– А что у тебя с ногами?

– Стёрла.

Он опустился на колени, взял ее за руку, взмолился:

– Скажи мне правду. Где ты была прошлой ночью? Куда уходила сегодня? Что с тобой происходит? Правду, ради Бога, правду!

О-Юми ласково смотрела на него.

– Хорошо. Я скажу тебе правду – всю, какую смогу. А ты обещай мне две вещи: что больше ни о чем не будешь спрашивать и что тоже расскажешь правду.