Тень ночи - Дебора Харкнесс (2018)

Мэтью повел меня обедать в знаменитую гостиницу «Бель соваж» на Ладгейт-Хилл, недалеко от Блэкфрайерса. Там можно было не просто поесть. «Бель соваж» представлял собой развлекательный комплекс, где перед посетителями разыгрывались пьесы и состязались фехтовальщики. Здесь же выступал знаменитый конь по кличке Марокко, умевший выделять среди зрительниц девственниц. Конечно, это не катание на роликах в Дорчестере, но нечто подобное.

Улицы были полны лондонских подростков. Они переходили из одной пивнушки в другую, переругиваясь и отпуская плоские шуточки. Днем большинство из них, будучи слугами и подмастерьями, выполняли тяжелую работу, а вечером хозяева заставляли их стеречь магазины и дома, нянчить детей, ходить за провизией, носить воду и делать еще сотню мелких дел, без которых не мог существовать тогдашний быт. Но в этот вечер Лондон принадлежал им, и подростки наслаждались каждой минутой свободы.

Мы проделали обратный путь и снова очутились возле входа в Блэкфрайерс, когда часы на башнях отбивали девять часов вечера. С этого времени городская стража начинала обход улиц. Правила требовали, чтобы после девяти часов все сидели по домам, однако сегодня никто не собирался соблюдать правила и принуждать к их соблюдению. Хотя солнце зашло часом ранее, на улицах было светло от почти полной луны.

В елизаветинском Лондоне мы практически не бродили по городу просто так, без определенной цели. Мы шли то в замок Байнард в гости к Мэри, то к ведьмам в приход церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт, то за книгами на церковный двор собора Святого Павла.

– Мы можем просто побродить? – спросила я.

– Почему бы нет? Нам же было приказано гулять по городу и развлекаться, – ответил Мэтью, сопровождая свои словам поцелуем.

Невзирая на поздний час, в соборе Святого Павла было полным-полно народу. На церковный двор мы вошли через западные ворота, а вышли через северные и направились к Чипсайду – самой широкой и богатой лондонской улице. Здесь размещались лавки ювелиров. Обогнув фонтан на Чипсайд-Кросс, в котором, как в бассейне, плескалась орущая молодежь, мы свернули на восток. Мэтью показывал, по каким улицам проходила процессия в день коронации Анны Болейн. Я увидела дом, где в детстве жил Джеффри Чосер. Торговцы, игравшие в шары, пригласили Мэтью сыграть с ними. Трех ударов подряд оказалось достаточно, чтобы они поняли: он переиграет их всех.

– Приятно чувствовать себя победителем? – спросила я, когда он обнял меня за талию и мы пошли дальше.

– Еще как! – ответил он и махнул в сторону развилки. – Смотри.

– Королевская биржа! – взволнованно прошептала я. – Вечером! Ты помнишь?

– Джентльмен никогда не забывает, – пробормотал он, низко кланяясь. – Не знаю, открыты ли еще лавки, но фонари явно будут гореть. Прогуляемся по двору?

Мы прошли под арку. Рядом высилась колокольня, увенчанная золотой фигуркой кузнечика. Мне хотелось получше рассмотреть четырехэтажное здание, вместившее в себя сотни лавок. Здесь торговали всем: от доспехов до конских подков. Статуи английских монархов взирали на торговцев и покупателей. Кузнечик на колокольне был лишь началом целой стаи кузнечиков, оседлавших фронтоны мансардных окон.

– Кузнечик был на гербе у Грешема. Как видишь, строитель биржи не страдал избытком скромности и активно занимался самопродвижением, – засмеялся Мэтью, увидев, куда я смотрю.

Некоторые лавки еще были открыты. В аркадах, окаймлявших центральный двор, горели фонари. Мы были не единственными, кому сегодня захотелось сюда прийти.

– А откуда доносится музыка? – удивилась я, слыша ее звуки, но не видя самих музыкантов.

– С башни. – Мэтью махнул в сторону входа. – В теплое время года торговцы складываются и нанимают музыкантов. Они считают, что концерты помогают торговле.

Мэтью здесь хорошо знали. С ним постоянно здоровались, называя по имени. Он шутил с торговцами, расспрашивая их о женах и детях.