The One. Единственный - Джон Маррс (2020)

Как только ей на ящик внутренней электронной почты поступили видео, она один за другим внимательно просмотрела все файлы. Камеры охватывали вход и лобби первого этажа, лифты, стойку дежурного и главные коридоры, но ни на одной записи Элли не увидела никого, даже отдаленно похожего на Тима или Мэттью.

В течение часа она только и делала, что перематывала записи вперед и назад, стараясь обнаружить хоть что-то, когда внезапно заметила странный сбой в записи у стойки регистрации. Часы в верхней части экрана замигали и перескочили вперед, в результате чего выпала целая минута. Внутри Элли шевельнулось дурное предчувствие. Кто-то получил доступ к этой записи и удалил фрагмент. То же самое обнаружилось и на записях, сделанных в лифтах и на первом этаже. На всех них пропало примерно по шестьдесят секунд.

Последний файл, который она открыла, оказался видеозаписью коридора, ведущего к комнате для интервью. К ужасу Элли, за несколько секунд до того, как у Кэт должно было состояться интервью с Мэттью, в коридоре, одетый в дорогой, сшитый на заказ костюм, появился человек, которого она знала как Тима. Он уверенно шел с сумкой на плече. Подойдя к самой последней камере у входа в комнату для интервью, замедлил шаг и посмотрел прямо в объектив.

Нет, не просто посмотрел, а что-то при этом произнес.

«Привет, Элли», – прочитала она по его губам.

Внутри нее все тотчас похолодело.

Глава 71

Мэнди

– К нему почти никто не приходит, – сообщила молоденькая медсестра, ведя Мэнди по коридору.

Лечебница, в которой лежал Ричард, пропахла антисептиком и освежителем воздуха. Линолеум на полу был безупречно чист, на стенах висели репродукции акварелей с британскими пейзажами. В конце коридора имелась просторная, ярко освещенная рекреация, в которой, в разной степени сознания, сидели в креслах-каталках пациенты.

– И давно он здесь? – спросила Мэнди.

– Уже месяцев десять, если не ошибаюсь. Поначалу родные навещали его часто, но в последнее время – гораздо реже. А жаль.

– Они это как-то объяснили?

– Нет, но вы удивитесь, если я скажу, скольких пациентов здесь никто не навещает. Для некоторых из них, как только их высадили у ворот, все связи с семьей обрываются, и они больше никогда не видят своих близких.

– Я слышала, близкие Ричарда запретили друзьям навещать его.

Медсестра кивнула.

– Это не было официальное запрещение, но нам было велено не поощрять такие визиты.

– Тогда спасибо вам, что впустили меня.

– Как его ДНК-пара, вы имеете право на некие привилегии.

Мэнди решила, что неприятные ощущения в животе – от нервов. А в следующий миг ребенок больно толкнул ее изнутри ножкой. Она потерла живот, успокаивая его – мол, все хорошо, – но, если честно, ей было не по себе при мысли, как она будет чувствовать себя, когда увидит Ричарда.

– Ну, вот мы и пришли, – сказала медсестра, открывая дверь. – Рядом с кроватью есть стул. Просто поговорите с ним, как вы говорили бы с любым другим человеком.

Перед тем как переступить порог палаты, Мэнди собрала в кулак мужество, но даже войдя, до самого последнего момента, пока не подошла вплотную к кровати, не решалась посмотреть на Ричарда.

Он оказался совсем не похож на того молодого мужчину с фотографий на стене в его комнате или в ее папке. Мэнди привыкла видеть его красивым, загорелым, мускулистым. Именно рядом с таким она представляла себя. Теперь перед ней были лишь жалкие остатки – кожа и кости, скрепленные пластиковыми трубками и дыхательным аппаратом. Руки были тонкими, как веточки; под подбородком, где кто-то побрил его слишком жестко, виднелось раздражение. Длинные волосы были неумело расчесаны на старомодный косой пробор. Кожа серая, пижама болтается как на вешалке. Но, несмотря на его внешний вид и странные звуки, которые издавало его горло, когда вентилятор накачивал кислород в его иссохшееся тело, Мэнди точна знала, что любит свою ДНК-пару.