Гость оказался – таким она себе и представляла после телефонного разговора: напористый, озорной, циничный. Приодетый: костюмчик с галстуком, шляпа. Одно плохо – ростом не особо вышел, с ней вровень. Зато красивый по-настоящему, чем-то похожий на актера Тихонова Вячеслава, блеснувшего в фильме «Дело было в Пенькове». Или на Андрея Болконского, как его Толстой описывал: красивый человек с сухими и определенными чертами. Но молодой ведь, молодой! Явно тридцати еще нет. Что ж ей так везет на детский сад?!

Явился чисто выбритый, с букетиком тюльпанов, завернутым в газету «Красная звезда», – в Подмосковье еще не сезон, значит, на Центральный рынок за ними заезжал. А еще в руках – чемоданчик с металлической окантовкой. Сразу видно: провинциал, в Москве с такими уже мало кто ходит. Разулыбался радушно:

– Здравствуйте, Ольга Егоровна!

Тут, разумеется, и Поликарповна из своих дверей нос высунула, и Маринка в коридор выглянула: два звонка, интересно же, кто к Ольге пожаловал – ах, мужчина! Гость и соседок поприветствовал не менее улыбчиво: «Добрый день!»

– Пойдемте ко мне, – пробормотала она.

Провела мужичка, словно расстрельным коридором, чувствуя, как затылок буровят взгляды соседок. Захлопнув в комнату дверь, выдохнула.

– Ох, сколько книг! – с порога восхитился визитер. – Я думаю, вам сперва надо распорядиться насчет букета?

– Ничего, пусть полежат. Авось не завянут. – Оле совершенно не хотелось бежать сейчас за водой на кухню или в ванную. Обязательно ведь кто-то из товарок по коммуналке привяжется с вопросом, кто таков гость, зачем явился.

Александр (так он, кажется, представился) чувствовал себя у нее совершенно раскованно, если не сказать развязно. Оценивающим глазом окинул все тринадцать рядов книжных полок, под самый потолок, да вкруговую по всем стенам, пузатый холодильник «ЗИС» и радиолу. По-хозяйски подошел к окну, кивнул на не прекращающуюся даже в субботу стройку, подмигнул:

– Строят чего-то. Храм Христа Спасителя восстанавливают?

Шутка так себе прозвучала, если честно. Лет семь назад за нее легко можно было загреметь в места не столь отдаленные: антисоветская агитация в виде религиозного дурмана. И теперь Оля сочла за благо тему не развивать.

Тогда гость поставил чемоданчик на круглый стол – обеденный, он же рабочий – и проговорил:

– Позвольте тогда вручить дары. Волею, так сказать, пославшего мя Ивана, – мужчина скрыто процитировал популярнейшую во все послевоенные годы книгу[17]. Первым делом из чемоданчика явилась коробка конфет «Ассорти» фабрики «Красный Октябрь» со жгучим и развратным маком на обложке. Затем – бутылка пятизвездочного армянского коньяку.

– Конфеты, как и коньяк с цветами, от меня лично, – пояснил он по-купечески. – Неудобно, знаете ли, приходить без подарка. – Понятно, набивается на угощение. Наверное, придется уважить – гость ей, чего там таить, понравился. – А вот, наконец, сувенир от друга моего, режиссера Ивана. – И он достал увесистый параллелепипед, завернутый в плотную упаковочную бумагу. – Вы откройте, откройте. Он обязательно просил, чтобы вы при мне развернули – дабы я потом доложил ему вашу реакцию.

– Столько условий, – пробормотала она, но подношение распаковывать стала.

– Только осторожней, – упредил гость с улыбочкой. – Хрупкое.

Ольга разорвала упаковку – и боже мой! Этого она никак не ожидала. Пластинки! Да какие! Не наши, Апрелевского завода, а импортные: нездешние, с яркими конвертами, цветными фотографиями заморских артистов на обложках. Одна, две, три, четыре! Да это целое состояние! Да где же он их взял, этот полумифический Головко?! Как узнал, что она любит джаз и собирает пластинки, студентам она точно ничего не говорила!