Черная кошка для генерала - Валентина Елисеева (2019)

Леонид Долгалев только головой покачал и не стал разглагольствовать на тему того, что ребенка можно было бы с кем-нибудь и оставить на часок. Иллюзий относительно великой родительской любви у судьи давно не было.

Заседание пошло своим чередом: следователь озвучила свои опасения, что подследственную нельзя оставлять на свободе, педагог из школы предоставила суду крайне негативную характеристику Ивановой Е. А., из которой следовало, что эта девочка — весьма трудный подросток, необучаемый и «невоспитуемый», от которого школа будет рада избавиться хоть на время, а лучше бы навсегда. Детский психолог охарактеризовала Иванову как крайне агрессивную личность, замкнутую, неконтактную и неуправляемую.

«Интересно, с чего психолог сделала такие выводы, если эта Лиза с момента ареста ни слова никому не сказала, на все вопросы и предложения психолога отвечала только молчанием: и тесты отказалась проходить, и картинки их мудреные отказалась раскрашивать? Видно, кто-то из „авторитетов“ сказал девочке, что лучшая защита — это молчание, вот она так себя и ведет», — думала Лара.

Тем временем судья уже успел принять какое-то решение и обратился к отцу подследственной:

— Алексей Александрович, вы готовы взять на себя ответственность за примерное поведение вашей дочери? Если вы обещаете следить за ней, за ее кругом общения, за тем, как она проводит свободное время, то я готов отпустить ее вам на поручительство.

Адвокат Савельева встрепенулась — она уже и не рассчитывала на такую благосклонность Долгалева. В глазах Лизы адвокат увидела ту же робкую надежду, что расцвела и в ее сердце.

Отец Ивановой Е. А. встал. Это был щуплый человечек с рябым невыразительным лицом.

— Это чё, она, типа, со мной жить должна будет?

— Конечно, — удивился судья, — это же ваша дочь.

— Она с моей бывшей раньше жила, чё это ко мне ее переселять? — недовольно спросил отец подследственной.

— Анны Олеговны здесь нет, и она не может подписать поручительство, — поспешила объяснить адвокат.

— От это Анютка круто отмазалась! Знал бы — тоже не пришел бы! Я живу вместе со своей матерью в малюсенькой однокомнатной квартирке, и этой, — ткнул Алексей Александрович пальцем в сторону дочери, — там места нет. Понимаете?!

Судья нахмурил кустистые брови:

— Если вы не готовы отвечать за собственную дочь и выделить ей место под вашей крышей, то она останется в СИЗО, и, возможно, останется надолго. Понимаете?

— Места нет, — упрямо повторил отец подследственной. — Пусть к матери чешет — у той теперь муж при деньгах, а у меня зарплата слишком мала, чтоб еще одну нахлебницу содержать.

«Совесть у тебя мала, а не зарплата», — зло подумала адвокат.

Лиза Иванова снова с отрешенным меланхолическим видом уставилась в окно, громко чавкая жвачкой.

В итоге суд принял закономерное решение: Иванова Елизавета Алексеевна остается в СИЗО на время следствия. Без поддержки законных представителей шансов, что спустя два положенных месяца суд изменит свое решение, у девочки не было.

Лара бегом бежала в здание городского суда — ей предстояло забросить в свой кабинет документы и быстро переодеться: выездное заседание заняло куда больше времени, чем она рассчитывала. Лара работала в государственной бесплатной юридической консультации, которая размещалась в здании суда и юристы которой частенько вызывались государственными защитниками в суды и следственные комитеты. Специализацией Лары были экономические вопросы, но из-за вечной нехватки государственных адвокатов ее частенько вызывали и по уголовным делам, и по гражданско-правовым.

На пороге кабинета Лара столкнулась со своей лучшей подругой — Кариной Исоян. Девушки вместе учились на юридическом факультете и устроились на работу потом тоже вместе, в родном городе на Черноморском побережье. Карина работала в прокураторе, здание которой стояло бок о бок со зданием городского суда.

— Откуда летишь? — спросила Карина.