Мертвое - Марина Суржевская (2019)

— Влечение? О, ничего подобного, с чего вы взяли? Совсем наоборот. Мой учитель травоведения называл траву — змеиной тропой. Мол, она ведет душу человека на темную сторону и, ступив на нее однажды, нет дороги назад. Мой учитель обладал большим воображением, февр Стит, — Саманта лукаво улыбнулась. Но тут же стала серьезной. — Змеева Трава усиливает агрессию, злобу, ярость. Туманит сознание и не дает мыслить здраво, вызывает бессонницу и приступы раздражительности. Маленькую искорку злости она разжигает до испепеляющего пламени. Довольно редкое растение с необычными свойствами. Когда-то им пытались лечить Стылую болезнь, но после моего трактата о вреде некоторых растений Змееву Траву запретили к использованию, — врачевательницы улыбнулась и тут же сокрушенно покачала головой. — Трава давала облегчение симптомов, но, на мой взгляд, это совершенно нерезультативно. Вреда от нее больше, чем пользы! Потому что побочные явления слишком непредсказуемы. Однажды я лечила пациента, отравившегося Змеевой Травой. К сожалению, его состояние было плачевным. Он впал в неконтролируемую ярость и разнес нам всю лекарскую.

Госпожа Куартис развела руками.

— Я не собираюсь разносить вашу лекарскую. Я не употребляю Змееву Траву, и моя темная сторона по-прежнему спит, — улыбнулся я. — Извините, но вы ошиблись, госпожа Куартис.

Врачевательница задумалась. Ее тонкие чуткие пальцы перебирали склянки и пузырьки на столе, словно хрупкая целительница не могла и минуты находиться без движения.

— Возможно… что ж, тогда могу предположить, что такие симптомы вызвал неизвестный яд, содержащийся в когтях эфрима, — сказала она и оживилась, словно нашла что-то чрезвычайно занимательное. — Очень интересно! Позвольте, я возьму вашу кровь, февр Стит?

— Это обязательно? — поморщился я.

Но врачевательница даже не ответила, просто воткнула мне в плечо иглу с желобком и подставила мензурку.

— Ох, не надо так смотреть! — проворчала она. — Храбрые, несокрушимые февры, а стоит увидеть иглу, так бледнеете, словно девицы! Уже все!

Шустро вытащила иглу, запечатала мензурку и занялась моими ранами. Протерла травяным настоем, наложила мазь и ловко перебинтовала.

— Три дня покоя, исключить волнения и резкие движения, — приказала врачевательница, вручая мне листок с предписаниями. — Повязку менять каждый день. И прошу, не вздумайте надеть вашу грязную рубашку! О, эти мужчины… Вот, возьмите, потом вернете.

— Благо Двери, — пробормотал я. Натянул серую лечебную рубаху, протянутую госпожой Куартис, распрощался и вышел.

Дождь, к счастью, прекратился. Листок с предписаниями я выкинул в урну возле Вестхольда и ускорил шаг, чтобы не замерзнуть от холодного ветра с моря.

Я шел и думал. О том, что почувствовал, когда тварь схватила Иви. Когда зверь взлетел, сжимая ее в своих лапах.

Желание убить тварь и сейчас выстужает кровь. А ведь у меня прямой приказ взять чудовище живым. Я нарушил его, даже не задумавшись. Я сделаю это снова, если мы встретимся. Уничтожить. Разодрать, убить! Я хотел этого.

Мысли путались, а инстинкты словно взбесились.

В доме на улице Соколиной Охоты горело окно в гостиной. Я задержался на ступенях, глядя на это окно и ощущая странные эмоции. Я не привык, чтобы меня кто-то ждал. И это оказалось… приятно.

Вошел, и тут же навстречу вылетела Иви. Она успела искупаться и переодеться в бархатный бордовый халат. На ногах девушки красовались толстые шерстяные носки, и я хмыкнул, увидев их.

И тут же Иви обняла меня, принялась ощупывать.

— Тебя перевязали? Насколько серьезны раны? Что сказала врачевательница?

— Что мне стоит держаться подальше от эфримов и моей сестры, которая пытается меня задушить, — сказал я, снимая с себя руки Иви. Отодвинул девушку. — Разве я не велел тебе ложиться спать?

— Когда это я тебя слушалась, — фыркнула негодяйка. Но взгляд остался встревоженным. — Я… за тебя переживала.