Она резко поворачивается и смотрит на меня с такой ненавистью, что по всему телу пробегает дрожь.

– По крайней мере, такое у меня создалось впечатление от услышанного. Что случилось? Они поймали тебя, когда ты нюхала кокс или типа того? Попытались отправить тебя на реабилитацию? – О боже, зачем я продолжаю болтать? Она явно дала понять, что не собирается говорить со мной об этом.

– Все мимо, – бурчит Хартли.

– Ладно. Тогда что?

– У нас с папой возникли кое-какие разногласия, – загадочно отвечает она.

Я хочу знать больше. Мне нужно знать больше. Но Хартли крайне недоверчивая. Продолжив свои расспросы, я лишь еще больше отпугну ее.

Если честно, этим она напоминает мне Эллу. Когда та только приехала к нам, вытащить из нее какие-либо детали было практически невозможно. Она открылась, лишь когда поняла, что нам от нее ничего не нужно. По крайней мере, мне точно.

Я кое в чем еще опередил Рида: Элла заговорила со мной о своей работе стриптизершей гораздо раньше, чем с ним. Интересно, почему? Может… потому, что Элла никогда не видела во мне угрозу?

Я барабаню пальцами по коленям, обдумывая это, но внезапно на меня нисходит еще одно озарение.

Хартли как раз-таки видит во мне угрозу. Поэтому она всегда настороже.

Вдруг я вспоминаю, как она общалась с Брэном Мэтисом: сплошь одни улыбки и никакой враждебности. Но почему? Может, потому, что… он не шутил о том, как залезет ей в трусики? Я пообещал ей, что перестану приставать, что наши отношения будут чисто платоническими, но – как это происходит всегда – не сдержал слова.

Я тот еще козел.

– Знаешь, если хочешь, я посижу в кафе, пока ты работаешь, обсудим разные вопросы по английской литературе, если посетителей не будет.

Хартли недоверчиво смотрит на меня.

– Прости, что?

– Я сказал, если хочешь, я могу обсудить с тобой разные вопросы…

– Нет, я услышала тебя, – перебивает она меня. – Просто я не понимаю… Ты не собираешься расспрашивать о моем отце?

– Нет.

Она недоверчиво смотрит на меня.

– Почему нет?

– Потому что это не мое дело. Если захочешь рассказать мне о ваших с отцом разногласиях, то расскажешь. – Я пожимаю плечами. – Друзья не станут ничего вытягивать друг из друга клещами.

В этой фразе нет ни одного лживого слова, потому что, пока мы разговариваем, я сделал еще кое-какие выводы.

Хартли не будет спать со мной. Ее влечет ко мне – я это знаю точно, – но она не собирается идти на поводу у своих чувств. У нее есть то, чего мне, по мнению многих, недостает: самоконтроль. Она не станет спать со мной ни в кровати, ни на заднем сиденье моего пикапа, ни под трибунами школьного стадиона, и, по-моему, я наконец смирился с этим.

Но Хартли мне нравится. Я не хочу, чтобы она перестала разговаривать со мной, чтобы видела во мне угрозу.

Так что… мне пора прекратить обращаться с ней как с девушкой, которую я хочу трахнуть, чтобы она перестала опасаться меня.

Я должен обращаться с ней как друг, настоящий друг, который заботится о ней и которому необязательно спать с ней.

– В смысле, – угрюмо продолжаю я, – я всегда рядом, если захочешь поговорить об этом. А пока будем обсуждать что-нибудь другое. Лады?

Хартли на несколько секунд задумывается. Потом открывает рот и бормочет:

– Лады.

Глава 16

– Нет, серьезно? Ты полностью изменил свое расписание? – спрашивает Элла на следующее утро.

Я захлопываю дверцу шкафчика и ухмыляюсь ей.

– Нет, математика осталась.

Она смотрит на меня с открытым ртом.

– Но все остальные предметы поменялись?

– Типа того.

– И Берингер согласился?

– Ага.

– Он был под кайфом?

– Откуда мне знать?

Элла вырывает из рук мое новое расписание. Миссис Джи распечатала его, когда я заскочил к ней после тренировки.