Плюсом шла и высокая скорострельность. Она и так была на уровне, оставляя далеко за бортом любые «болтовые» конструкции. Так и ее удалось поднять за счет внедрения отъемного магазина. Вот и выходило, что на вооружение Российской Императорской армии в 1893 году поступил надежный и дешевый карабин с боевой эффективностью едва ли не самозарядной винтовки. Да еще под патрон с умеренной отдачей и остроконечной пулей отменной баллистики.

Европейские армии этот карабин Браунинга оценили довольно скептично. Он ведь не вписывался в концепцию их военных доктрин. Да и скорострельность его казалась им излишней. А вот страны Латинской Америки, Абиссиния, Персия, Сиам и Гавайи очень даже оценили, буквально завалив комбинат Браунинга[45] заказами. Этим странам вопрос боевых качеств оружия и скептические оценки европейцев были не важны. В отличие от цены, которая била всех конкурентов, не оставляя им не малейшего шанса.

А Браунинг расцветал, видя полный и сокрушающий успех их совместного с императором дела. Он и поверить не мог в то, что сможет создать оружие, что станет выпускаться ТАКИМИ тиражами. И продолжал работать над совершенствованием технологии производства. Ну и над следующим этапом развития концепции – дешевыми патронами со стальными лакированными гильзами и опять-таки стальными пулями. Дела у него потихоньку продвигались, но не очень быстро. Однако по его собственным прогнозам в пределах трех-пяти лет он должен был запустить первую линию, проведя соответствующую модернизацию своего карабина под новые боеприпасы. Хромирование ствола там и прочее. Заодно и конструкцию слегка подправить, учтя опыт эксплуатации и производства…

Но мы отвлеклись.

Итак, Норико вышла на свет к крыльцу, на котором сидели эти два японских военнослужащих «с пистолетом наголо». За ней – в тени – расположился Александр с карабином в руках и еще пара бойцов.

— Что вы себе позволяете!? — рявкнула она на японском.

Те вздрогнули и испуганно обернулись. Вид женщины в форме их обескуражил. Настолько, что они даже не заметили пистолета.

— Встать! Смирно!

— Кто вы? — осторожно спросил перепуганный радист, выполняя, впрочем, ее приказ. Слишком уверенным голосом он отдавался.

— Молчать! Руки по швам! Почему воротник не застегнут?

Оба бойца задергались. Руки сначала выпрямили, подчиняясь предельно уверенному в себе командному голосу Норико за которой в полутьме маячили едва различимые в темноте силуэты солдат. Однако почти сразу они оба подбросили свои «грабельки» вверх и начали лихорадочно застегиваться. Там ведь действительно и воротник был не застегнут, и часть верхних пуговиц кителя из-за чего вид у них получался совершенно расхристанный. Что для военнослужащего, находящегося на посту в глубоком тылу, совершенно неприемлемо.

Тем временем с другой стороны крыльца поднялись четверо солдат и без лишних слов подхватили эти двоих за руки, выгнув ласточкой. Оба японца как-то обмякли, посчитав, что их арестовывают. Они ведь действительно нарушали и сильно устав о несение постовой и караульной службы. Поэтому поникли и скисли, не пытаясь сопротивляться или кричать. Им на заведенных за спину руках защелкнули наручники и увели немного в сторону.

Дальше было дело техники.

Повязали спящих. Развели сигнальные костры на берегу, чтобы десант не заблудился. Разбудили жителей деревни, собрав их вместе и взяв под охрану, дабы никто не сбежал. И стали ждать.

— Вы же японка, — тихо произнес пленный радист, глядя на Норико с нескрываемым осуждением в глазах. — Как вы могли предать?

— Я верна моему сюзерену, — холодно и отстраненно ответила она.

— Не понимаю вас. Я верен Тенно и готов отдать за него жизнь. И я не понимаю, почему вы служите этим северным варварам.

— К какому дому вы принадлежите?

— Я? Мои родители были простыми крестьянами.

— Хэймин? — скривившись переспросила Норико. — Вы не поймете мотивы букэ-но-онна.[46]