Северный гамбит - Владислав Савин (2014)

Вообще-то такое явление в военно-морской медицине хорошо известно. Психика так устроена, что если например, поместить человека в одиночную камеру, то уже через пару суток начнутся глюки — причем наиболее часто, именно со звуков. Космонавты наши проходили такое перед полетами в сурдокамерах — "башнях тишины": уж на что здоровые и тренированные были ребята, а после первых 24 часов и они начинали слышать шум, голоса, музыку — это так наш мозг борется с информационным голоданием. А у моряков это хорошо знакомо в ситуации "один на плоту среди моря" — воспоминания потерпевших кораблекрушение, кто спасался один, этим просто изобилуют, причем бывают и вообще суперглюки — когда с тобой в шлюпке кто-то, знакомый или нет, и ты с ним говоришь и даже рыбу вместе ловишь, и так не сутки — недели подряд (реально зафиксировано)! Но чтобы одно и то же двоим сразу?

Старпом зовет РТС-ника, может, чего с техникой не так, замыкание на корпус от корабельной радиосистемы. РТС-ник проверяет, все в порядке. В море поют. Зовут доктора, он смотрит и старпома, и РТСа, и акустика — все здоровы. В море поют. Доктор у себя тоже пульс пощупал — вроде как тоже в норме. Делать нечего, старпом кэпу в первый — мол, подойдите в центральный, нестандартная ситуация. Кэп нервничает — чего там? — нестандартная и все. Ну не скажешь же, что в море на глубине 100 метров слышно чье-то пение!

Кэп приходит. Ему дают наушник. Он слушает. Нервно бросает. И смотрит на старпома. Старпом хватает наушник — тишина. А объяснить кэпу, что слышали пение, старпом боится и говорит — мол, странные звуки слышали. Кэп злобно смотрит на старпома и уходит в первый отсек. Старпом садится в кресло. Опять высовывается акустик — поют. Старпом опять зовет кэпа. И все повторяется. Кэп за наушники — песен нет. Злой уходит, и опять где-то в глубине океана раздаются удалые голоса: "Врагу не сдается наш гордый Варяг…" Старпом снова зовет кэпа — кэп злющий влетает в центральный и орет на старпома, акустика, РТСа, доктора и вообще на всех, кого к тому моменту старпом зазвал в центральный, чтоб удостовериться, что если сбрендил, то не один — что весь экипаж сборище дебилов и слабоумных, что их пугают какие-то звуки, что скоро они (экипаж) будут бояться собственной тени, а он (кэп) будет у них санитаром… И в этот самый момент в ЦП заваливает в дупель пьяный "румын" (торпедист, командир БЧ-3), с гармошкой и говорит кэпу:

— Семеныч, а ну их всех на х…, я еще одну песню вспомнил, душевную про день рожденье, пошли, споем.

Кэп с торпедистом — земляки, и вместе кэповский день рождения сели отмечать, и гармошку взяли — песни попеть. И сели как раз под антенной ГАКа, она над первым отсеком в корпусе закреплена.

Но нас никто не услышит. И не только из-за покрытия на корпусе — даже немецкую субмарину "тип 21", крадущуюся в малошумном режиме, мы обнаружим на трех милях, ну а что-то надводное, за десятки миль, все же гидроакустика двадцать первого века не ровня той, что из этих времен. И потому мы знаем, что чужих рядом нет — если бы кто-то на поверхности ждал без хода, и заглушив движки, его бы заметили "Куйбышев" с "Урицким", а подлодке на дно не лечь, тут глубина больше трехсот и быстро нарастает. Мы уходим от Полярного курсом норд, в отличие от конвоев, которые идут вдоль берега до Порсангера, да, хорошо когда берег здесь наш, и аэродромы флотской авиации, и дивизионы катеров-охотников в Лиинахамари, Киркенесе, Лаксэльве, Варде, и береговые батареи — давно уже не ходят конвои, прижимаясь к кромке льдов на севере, и лишь на меридиане Мурманска поворачивая перпендикулярно, прямо на юг. Конвои в этой истории сохранили наименование PQ, и идут сейчас с периодичностью два раза в месяц, только что прошел "двадцать девятый", с зимы не было потеряно ни одного транспорта в нашей зоне, ну а с потерями в чужой мы идем разбираться сейчас.