Моя дорогая жена - Саманта Даунинг (2020)

Весь вечер мать сбитого с ног паренька клялась и божилась, что скоро подаст на нас в суд. И в довершение ко всему мне пришлось отменить несколько уроков тенниса и разругаться с одним из клиентов.

Уже в машине я спросил:

– Зачем ты это сделала?

Дженна уставилась в окно.

– У тебя должна была быть на то причина, – сказал я.

Дочь пожала плечами:

– Я не знаю. Может быть, мне хотелось посмотреть, смогу ли я.

– Сможешь ли ты ударить ребенка камнем?

– Смогу ли я его вырубить.

Я не указал Дженне на очевидное. Она не вырубила мальчишку. Она лишь разбила ему губу.

– Ты расскажешь об этом маме? – спросила Дженна.

– Да.

– Правда?

На самом деле я не знал. В тот момент я не мог даже взглянуть на Дженну. Она никогда не напоминала мне Миллисент. Когда родился Рори, у него на головке уже были маленькие пучки рыженьких волосиков. А когда начали отрастать волосы у дочери, они оказались того же цвета, что и мои – темно-коричневые, без всякого намека на рыжину. И глаза у нее были такие же, как у меня.

Я был жутко разочарован.

Дело было не в том, что сделала или чего не сделала Дженна. Просто я хотел маленькую рыжеволосую девочку – под стать моему сыну и моей жене с их огненными волосами. Именно такая картинка сложилась у меня в голове. Образ, который я вынашивал, когда представлял себе свою семью. Реальная Дженна ему не соответствовала, потому что походила не на свою мать, а на мою мать.

И впервые она напомнила мне Миллисент именно тогда, когда ударила того мальчишку камнем. Она выглядела в тот момент совсем как Миллисент, ударившая Робин на нашей кухне вафельницей.

И то, что я находил сексуальным в своей жене, ужаснуло меня в моей дочери.

44

Поздний вечер. Мы с Миллисент в ее офисе. Жена работает на «Эбботт Риэлти», небольшое агентство недвижимости, в котором она годами была крупной фигурой – «большой лягушкой в маленьком пруду», как говорится в поговорке. Офис располагается в торговом центре, зажатый между спортзалом и китайским рестораном. В нем пусто и интимно, потому что никто не покупает недвижимость в такой час. Нижняя часть офиса стеклянная. А это значит, что любой может увидеть, что и кто находится внутри. Открытая планировка столов не обеспечивает защиты от посторонних глаз. Поэтому мы выключаем свет и усаживаемся у дальней стены. При иных обстоятельствах это было бы даже романтично.

Миллисент в курсе о поступке Дженны. Ей рассказала о нем одна приятельница, от чего Миллисент пришла в ярость. Она позвонила мне и начала орать так громко, что у меня завибрировала ушная перепонка. Она заявила, что я должен был позвонить ей еще из секции. Миллисент права.

Сейчас Дженна дома, в безопасности. Спит в своей постели и не бросается камнями. Ни на кого не замахивается и не отрезает себе то, что осталось от ее волос. Миллисент успокоилась. И даже принесла нам десерт – шоколадный эклер. Она разрезает его на две половинки – абсолютно одинаковые. Я беру свой кусочек, жена – свой. И я стираю шоколад с ее верхней губы.

– С Дженной творится что-то неладное, – говорит Миллисент.

– Да.

– Нам надо поговорить с ее доктором. Я могу позвонить…

– А она не похожа на Холли?

Миллисент бросает свой эклер, как будто он вот-вот взорвется:

– На Холли?

– Может быть, у нее то же самое. Та же болезнь.

– Нет.

– Но…

– Нет. Холли начала мучить насекомых, когда ей было два года. Дженна совершенно не похожа на нее.

Если так сравнивать, то жена, конечно, права. Дженна вскрикивает всякий раз, как видит какого-нибудь жучка. Она не может убить даже паука. Не то что его мучить.

– Тогда это наша вина, – говорю я. – Нам надо избавиться от Оуэна.

– Мы пытались.

– Я полагаю, охота за Наоми должна быть закончена, – продолжаю я. – Мы должны сделать так, чтобы ее нашли.

– Чем это поможет…