С чем вы смешиваете свои краски? - Дмитрий Соловей (2021)

Мои работы посмотрели, но восторги были умеренные. Родители никак не принимали ситуацию. Мне же на их мнение было наплевать, я больше радовался огромной ванне и горячей воде, которую не нужно греть в титане. Наплескался и намылся до такой степени, что кожа на пальцах сморщилась. А тут как раз ужин подоспел. Меня накормили, напоили и внимательно осмотрели. Маман пообещала сводить в парикмахерскую и вообще заняться вплотную гардеробом для школы.

Хорошо иметь машину и практически свободные улицы столицы. Отец отвёз бабушку домой, обернувшись туда и обратно минут за пятнадцать. Саму машину ставил он во дворе, что тоже очень удобно.

Следующий день был воскресенье, но у родителей оказались с утра свои дела. Меня оставили дома, велев вести себя хорошо, и уехали. Я по старой привычке исследовал все комнаты, поковырялся у отца в кабинете, проверил запасы на кухне и в новом холодильнике. Затем набрал номер домашнего телефона дяди Вовы и очень обрадовался, когда он взял трубку.

С восторженными интонациями ребёнка рассказал ему про нашу новую квартиру, пригласил посмотреть мои пленэрные работы, похвастался, что в этом году у меня натюрморты. И как бы вскользь пожаловался на то, что из четырёх комнат мне выделили самую маленькую и тёмную. А я ведь когда-то начну маслом писать. И где всё это хранить? У меня в спальне пианино стоит, и мольберт даже приткнуть будет некуда.

Насчёт пианино я уже всё выяснил. Маман, оказывается, собиралась меня в музыкальную школу отдать. Про это я тоже стуканул, сообщив дяде Вове, что при всех моих способностях разорваться не могу. Музыка потребует много времени и труда. В этой ситуации или живопись, или пианино. К последнему предмету тёплых чувств я не испытываю и очень переживаю, что родители меня не понимают.

Товарищ подполковник не подвёл. Он в течение дня успел созвониться с отцом, и вечером «друг семьи» пришёл в гости. После вежливых расшаркиваний попросил меня показать летние работы и удостоил похвалы, особенно за автопортреты. В ответ я пригласил мужчину в свою комнату. Мы словно два заговорщика отыгрывали давно расписанные роли.

— Дмитрий, не маловата ли комната для Сашки? — первым делом спросил дядя Вова. — Ему же место не только для сна, но и для рисования требуется.

— Зачем ему больше? — отмахнулся отец.

— Пойдём-ка поговорим, — увлёк подполковник родителя в кабинет.

Разговаривали они долго. До чего они договорились, я имею в виду не только комнату, а вообще мою жизнь, я не узнал, но предположил по тому, как стали повышаться голоса в кабинете.

— Александр, подойти к нам! — выкрикнул дядя Вова.

Топтался я поблизости и уже через мгновение был в кабинете.

— Скажи отцу насчёт музыки.

— Право, Владимир Петрович, смешно спрашивать у ребёнка семи лет о музыке. Он ничего в этом не понимает, — скривился отец.

— Музыкой заниматься не хочу, — всё же ответил я.

— Хорошо, вот это что? — схватил бумагу и карандаш со стола дядя Вова. — Что это, по-твоему?

— Теорема Пифагора, — ответил я.

— Таблицу умножения на семь, — потребовал от меня дальнейших «выступлений» подполковник. Отбарабанил и её. — Из Пушкина и Лермонтова что-нибудь, — продолжался этот импровизированный экзамен.

Прочитал несколько стихов и тут же мне было подсунуто уравнение с двумя неизвестными. Решил их и поспешил заметить:

— Дядя Вова, математиком я тоже не хочу быть.

— Отчего же? — заинтересовался он.

— Скажите сами, какую пользу даст мне прикладная математика, так чтобы я проникся.

— Математика нужна во многих аспектах жизни, — начал было подполковник, но я его перебил.

— Те самые «аспекты» не возражаю изучать, а не отдельно математику как науку.

Прифигевший отец в нашу беседу не вмешивался и нервно тёр линзы своих очков.

— Дмитрий, думаю, что не нужно больше продолжать демонстрацию. Твоего сына я давно хорошо знаю и слежу за мальчиком.