Игра престолов - Джордж Мартин (2012)

— У тебя есть план, — сказал он ровным голосом, сквозь скрип камня по стали.

— Назовем его надеждой, — сказал Тирион. — И еще раз бросим кости.

— Поставив свои жизни в качестве заклада?

Тирион пожал плечами:

— А что еще у нас осталось?

Склонившись над очагом, он отрезал себе тоненький ломтик мяса.

— Ах, — вздохнул он, блаженно жуя. Жир побежал по его подбородку. — Мясо, пожалуй, жестковато, не помешали бы и какие-нибудь приправы, однако мне жаловаться не пристало: если бы мы остались в Орлином Гнезде, я бы плясал на краю обрыва, пытаясь выслужить вареный боб.

— И все же ты дал тюремщику кошелек с золотом, — проговорил Бронн.

— Ланнистеры всегда платят свои долги.

…Морд едва поверил своим глазам, когда Тирион бросил ему кожаную мошну. Глаза тюремщика округлились, как вареные яйца, когда, потянув за веревочку, он увидел внутри блеск золота.

— Я приберег его для себя, — сказал Тирион с кривой улыбкой, — но тебе было обещано золото, вот оно.

Денег было много больше, чем человек, подобный Морду, мог бы заработать, тираня узников целую жизнь.

— Помни мои слова, я дал тебе только попробовать! Если тебе когда-нибудь надоест служить леди Аррен, приезжай на Бобровый утес, и я выплачу тебе остаток долга.

Рассыпая золотые драконы, Морд упал на колени и пообещал, что поступит именно так.

Бронн извлек свой кинжал и снял мясо с очага. Он принялся срезать с кости толстые обугленные ломти, а тем временем Тирион смастерил из двух горбушек черствого хлеба нечто вроде тарелок.

— А что ты сделаешь, если мы доберемся до реки? — спросил наемник, не отрываясь от дела.

— О, начну со шлюхи, перины и бутылки вина. — Тирион протянул свою миску, и Бронн наполнил ее мясом. — А потом отправлюсь на Бобровый утес или в Королевскую Гавань. У меня есть некоторые настоятельные вопросы в отношении некоего кинжала, на которые я бы хотел услышать ответ…

Наемник пожевал и глотнул.

— Значит, ты утверждаешь, что прав и нож не был твоим?

Тирион тонко улыбнулся.

— Разве я похож на лжеца?

К тому времени, когда животы их наполнились, на небе высыпали звезды и полумесяц уже поднялся над горами. Тирион расстелил на земле шкуру сумеречного кота и растянулся, подложив под голову седло.

— Наши друзья не спешат.

— На их месте я бы опасался засады, — сказал Бронн. — Зачем нам вести себя столь открыто, как не заманивать их в ловушку?

Тирион кивнул:

— Тогда можно и спеть, может, в ужасе разбегутся! — Он начал насвистывать.

— Ты обезумел, карлик, — сказал Бронн, вычищая жир кинжалом из-под ногтей.

— Где твоя любовь к музыке, Бронн?

— Если тебе нужна музыка, заставил бы певца защищать тебя.

Тирион ухмыльнулся:

— Вот бы был видок! Хорошо бы посмотреть, как он отмахивался своей арфой от сира Вардиса!

Тирион вновь засвистел.

— Знаешь эту песню?

— То и дело слышу в кабаках и борделях.

— Мирийская. «Время моей любви». Сладкая и печальная, если понимаешь слова. Ее все пела девушка, с которой я в первый раз в своей жизни лег в постель, и я так и не смог забыть мелодию. — Тирион поглядел на небо. В чистой ночной прохладе над горами горели звезды, ясные и не знающие жалости, словно сама правда.