Петербургский рубеж - Александр Михайловский, Александр Харников (2014)

Николай II угрюмо кивнул, подтверждая мои слова… А я тем временем продолжил:

— А что помещики, которым досталась земля — причем самая лучшая — и деньги, полученные от государства в качестве выкупа — они стали жить богаче, а на их земле появились крупные хозяйства, производящие дешевое зерно? Как бы не так! К началу века из более сотни тысяч помещичьих хозяйств Европейской России лишь восемнадцать тысяч имели более пятисот десятин земли. А полсотни тысяч помещиков имели менее пятидесяти десятин, из них половина — менее десятка десятин, то есть они стали практически однодворцами.

— И какой же вы предлагаете выход из сложившейся ситуации? — спросил Николай II. — Как сделать крестьян богаче? Ведь нищета крестьян, которые составляют большую часть населения империи, это нищета и самой империи.

— Это так, ваше величество, — вступила в разговор Нина Викторовна, — и единственный способ — это тот, к которому прибегли в Советской России в начале тридцатых годов. Я имею в виду коллективизацию.

Для начала необходимо отменить выкупные платежи. На какое-то время это снизит напряжение в низах. Крестьянам надо дать возможность перевести дух. А потом, используя общину, начать кооперировать сельское хозяйство. На общинные деньги покупать сельскохозяйственное оборудование, локомобили, удобрения, сортовое зерно. Развернуть подготовку агрономов, ветеринаров, экономистов, которые помогли бы крестьянским кооперативам с большим экономическим эффектом вести свои дела.

— А как же помещики? — спросил царь. — Ведь они в таком случае могут лишиться своей собственности?

— Так за исключением абсолютного меньшинства помещичьих хозяйств, земли у них и так считайте что уже нет, — ответил я, — свои земли помещики промотали, проиграли в рулетку, сдали в аренду крестьянам — тем, кто побогаче. Если бы реформа случилась на сто лет раньше, когда помещики еще не обленились… Но что сделано, то сделано…

Земли помещиков давно уже заложены-перезаложены в банках, в том числе и в принадлежащем государству Дворянском банке. Если это и вызовет у кого-то неудовольствие, то не у помещиков, а у банкиров. Тем более что банки наши — далеко не наши. В основном они принадлежат иностранному капиталу. Вот там-то и начнут биться в истерике господа-банкиры, которые годами сосали соки из России. А те крупные помещичьи хозяйства, что сейчас производят основную часть товарного хлеба, так и будут заниматься этим делом, просто к ним добавится изрядное количество крестьянских артелей. Тогда появится смысл завести в России собственное производство минеральных удобрений и сельскохозяйственных орудий.

Еще один бич российского крестьянства — малоземелье. По данным статистиков, сейчас в России от двадцати до тридцати миллионов крестьян, которые едва сводят концы с концами. Надо предложить им переселиться на пустующие земли Сибири и Средней Азии, годные для ведения сельского хозяйства. Это тоже очень важное направление, которое позволит снять напряжение и избежать голодного бунта.

— А выдержит ли наш бюджет такие огромные затраты? — спросил Николай. — Ведь, как говорил господин Витте, мы и так вынуждены искать внешние займы для того, чтобы удержать на плаву нашу экономику.

— Этого мерзавца Витте следует… ну, скажем, повесить, — не выдержал я. — Государь, если бы вы знали, что он сделал с экономикой России…

— А вы, Александр Васильевич, расскажите мне, — неожиданно тихим, почти ласковым голосом сказал Николай. А глаза его в этот момент были… В общем, я бы не позавидовал этому Витте, если бы он сейчас оказался здесь, посреди гостиной…

— Хорошо, — я достал свой блокнот из кармана и, заглянув в него, начал: — В 1897 году господин Витте, желавший, по его словам, привлечь к нам иностранные инвестиции, убедил вас, государь, издать указ о свободном размене кредитных билетов на золото и о начале чеканки золотой монеты.