Петербургский рубеж - Александр Михайловский, Александр Харников (2014)

Батум был крупным городом. Год назад он выделился из состава Кутаисской губернии. Здесь было жандармское управление, куда сразу по прибытии в город мы и направились. Встретили гостей из столицы с подлинно грузинским гостеприимством, которое было дополнительно подогрето грозной телеграммой самого министра внутренних дел империи. Но «пить вино и кюшать шашлик» нам было некогда. Мы узнали, что интересующее нас лицо находится в городской тюрьме. Туда и направились. Сопровождал нас сам начальник Батумского охранного пункта ротмистр Рожанов. По дороге он жаловался на трудность работы. Личного состава не хватает, а эсдеки получают помощь из-за границы. Я очень удивился сказанному ротмистром. Но тот подтвердил, что деньги в стачечные комитеты и к местным революционерам поступают от француза Франца Гьюна, директора завода Ротшильда. Похоже, что революционное движение в России спонсировали не только англичане.

Батумская тюрьма была небольшой — всего на восемьдесят «посадочных мест». Содержание в ней было хорошее, хотя режим довольно строгий. Сталину уже довелось посидеть в этой тюрьме, поэтому он чувствовал себя в ней как дома. Кстати, в этот период он известен под псевдонимом Коба, а Сталиным станет лишь в 1912 году. Но мы называем его по старой памяти так, потому что в историю он вошел именно как Сталин.

В помещение для допросов к нам привели арестанта. Скажу сразу — молодой Сталин был мало похож на того, какого мы видели в документальной хронике и на портретах 30–40-х годов. Скорее, он смахивал на горячих мачо из мексиканских сериалов. Ему было всего двадцать шесть лет. Среднего роста (в учетной карточке Бакинского жандармского управления записано: «рост — 2 аршина 6 вершков — 169 см»), худощавый, глаза карие, лицо — заросшее модной в наше время недельной щетиной. Одет он был… Я бы назвал его верхнюю одежду обносками, которые не стали бы надевать у нас даже бомжи. Видно, перед арестом товарищу Сталину пришлось долгое время сидеть без денег.

После недолгих канцелярских формальностей нам передали арестанта. На тюремной карете с зарешеченными окнами товарища Кобу доставили к нашему вагону, стоявшему уже прицепленным к составу, направлявшемуся в Тифлис. Где жандармы и передали с рук на руки на попечение «мышек» «беглого ссыльнопоселенца Иосифа Виссарионова Джугашвили, уроженца Тифлисской губернии, Горийского уезда, православного, холостого, из крестьян, закончившего Горийское духовное училище и имеющего право работать домашним учителем».

Я подписал последние бумаги, и всё, дело было сделано. Любезные батумские парни также загрузили в вагон бутыль с вином и корзину с разными местными вкусняшками. Они очень были расстроены, что не сводили нас в какой-то знаменитый здешний духан, где мы съели бы настоящий шашлык по-карски, и не уговорили отведать того, что нам «не подадут ни в одном, даже самом лучшем ресторане Санкт-Петербурга». Зная грузинскую кухню, я был так же расстроен, как и наши гостеприимные хозяева.

Сталина, точнее товарища Кобу, мы поместили в отдельном купе под персональную опеку одного из наших бойцов. Сержант Герман Курбатов был вежливым, уравновешенным и культурным молодым человеком, совсем не похожим на профессионального головореза. Мне показалось, что общение российского гэрэушника из XXI века и товарища Кобы будет приятно и полезно обоим. Не знаю насчет перспектив выбиться в генералиссимусы, но уж простым обывателем товарищ Джугашвили не будет никогда — такой уж у него характер. Сказать по правде, я почту за честь быть его другом и очень не желаю, даже случайно, оказаться его врагом.

Ну вот, паровоз прогудел, вокзальный колокол прозвенел, сцепки лязгнули, и мы отправились в обратный путь в славный город Санкт-Петербург.

5 МАРТА 1904 ГОДА, УТРО.

ЛОНДОН.

ДАУНИНГ-СТРИТ, 10. РЕЗИДЕНЦИЯ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА ВЕЛИКОБРИТАНИИ.