Большая охота - Игорь Черепнев, Дмитрий Зурков (2017)

– Денис Анатольевич, держите! – Сергей Дмитриевич протягивает мне дымящуюся папиросу, словно угадав желание. – И умыться бы вам не мешало. Да и постираться тоже…

Смотрю на себя… Мама дорогая, вся лохматка в крови забрызгана… Мордочка, наверное, тоже. Во, новый Дракула нашелся! Подхожу к ефрейтору, он, глядя квадратными глазами, протягивает мне мою «Аннушку», цепляю ее на портупею. В голову приходит интересная мысль! Беру два трофейных маузера, протягиваю ему.

– Держи, Пашкин. Дарю. Видишь, десять-пятнадцать минут, и у тебя – две винтовки. А у них, – киваю головой в сторону немцев, – на две меньше. И германцев меньше. На восемь человек. Патроны сами добудете…

– Денис Анатольевич, вас не было около сорока минут, – Оладьин держит в руках свои часы и удивленно смотрит на меня на пару с ефрейтором. – Я засек время, когда вы ушли.

Надо же, как быстро летит время. Наверное, адреналиновый допинг виноват. И не только в этом. Какая-то апатия появилась, ничего и никуда не хочется. Несвоевременный, однако, отходняк. Так, собираемся, концентрируемся, нам еще кучу дел сделать надо…

– Ну, сорок, так сорок. В конце концов, не на соревнованиях по смертоубийству… Все, бывай, Пашкин, нам еще раненого к доктору везти… Да, чуть не забыл! Братцы, верните лопатки хозяевам… Извините, братцы, испачкали инструмент немного.

Лопатка, которую до сих пор сжимаю в руке, вся в крови, в сумерках выглядит черной и маслянистой. Втыкаю несколько раз в бруствер, чтобы очистить лезвие, и протягиваю ефрейтору… По дороге, пока казаки несут потерявшего сознание Митяя и ведут пленного, тихонько, чтобы никто не слышал, да и сил нет громко говорить, объясняю видение ситуации своему заму, идущему рядом с видом провинившегося щенка:

– Сергей Дмитриевич, все было сделано правильно. До того момента, пока Митька не принял бой. Вы по логике вещей в данном случае должны были скинуть мне «языка» и умчаться обратно, чтобы помочь казаку. Возможно, даже с пулеметом. Учитывая, что это первый выход и нестандартная ситуация, вы растерялись. Поэтому принял командование группой на себя. На будущее запомните: разведка своих врагу не оставляет. Ни живых, ни мертвых. Или похоронили, или принесли. Понятно?..

Ефрейтор Пашкин задумчиво смотрел вслед исчезающим в сумерках фигурам, неспешно покуривая в кулак.

– Видал, Прокопыч? – подошедший солдат прикурил от его самокрутки, затянулся дымом. – Нам бы такого командира заместо нашего «тялёнка». В пекло полез, а своего вытащил. С ножами да лопатами против винтарей… И покрошили там, грит, человек восемь…

– Видать-то видал, Емельян. Да не в первый раз. В госпитале когда лежал, санитарный обоз привезли побитый. Мужики баяли, на германцев нарвались. Те санитаров постреляли, а сестричку решили всем скопом огулять. Дык пока решали, прапорщик с четырьмя казаками как из-под земли выскочил, положил супостатов, а когда узнал, что хотели девку снасильничать, говорили, рычал, как медведь бешеный, свои же еле оттащили от офицерика, что германами командовал, всё хотел хвост его паскудный отрезать. Того прапорщика тож Денисом величали. А вдругорядь обоз пришел, тама солдата привезли с брательником, которого… «гансы» поизломали всего, поизмывались над человеком. Так той прапорщик опять появился. С ним ишо сестричка была такая рыженькая. Красивая цаца, да вся такая ладная… Ну да не о том… Прапорщик, как увидал, что с солдатом сотворили, побелел весь, кулаки свои сжал, да и говорит, будто зверь рычит, мол, мстить он будет…

– И как? Отомстил?

– Нам Петрович, санитар главный, потом говорил, что отомстил. Он от дохтура узнал. Мстивец тот своих взял, ночью пришел да блиндажи тех германов, что такое сотворили, гранатами закидал. А потом ножами всех добили. Никого не оставили…

– Да иди ты!..

– Вот те крест! Я тогда лицо запомнил, теперь гляжу – он енто.

– А утром-то не признал?.. Как думаешь, Прокопич, правду он про землицу говорил, аль сказки все это?