Ветер с востока - Александр Михайловский, Александр Харников (2016)

С Аленой мы увиделись уже перед самым ее отъездом. Леонид Ильич поработал на славу, все прошло тихо. Обнялись, ничего не говоря, постояли пару минут. Потом я ее поцеловал в лоб и отпустил – пусть живет. А наше дело будет трудное и кровавое.

18 марта 1942 года, утро. Аэродром ЛИИ ВВС в Кратово. База авиагруппы осназа РГК

Все произошло так внезапно, что и генеральный конструктор Семен Алексеевич Лавочкин, и вся его команда из ОКБ-21, работавшая по теме, условно именуемой «ЛаГГ-5» вот уже несколько дней были в шоке. Тихое и скрытое сопротивление, оказываемое в верхах НКАП созданию варианта истребителя ЛаГГ-3 с мотором М-82, постепенно переросло в неприкрытый прессинг, за которым стоял прямой конкурент Лавочкина, авиаконструктор Яковлев, бывший по совместительству замнаркома авиационной промышленности и референтом товарища Сталина по авиационным вопросам. Своим привилегированным положением Александр Сергеевич пользовался мастерски, и от рассказываемых им вождю сказок пострадал не один Лавочкин. Досталось от него всем конструкторам: и Петлякову, и Туполеву и Поликарпову Товарищ Яковлев, расчищая производственные мощности для своих детищ, не брезговал при этом никакими грязными приемами, используя административный ресурс.

Но вот однажды где-то высоко-высоко, куда залетает не каждая увешанная звездами или ромбами птица, вдруг прогремел нежданный гром, и положение непризнанных гениев из ОКБ-21 изменилось до неузнаваемости. Еще вчера гонимые и униженные, отлученные от аэродрома и готовящиеся отправиться в ссылку на Тбилисский авиазавод, сегодня они вместе со своим детищем вдруг оказались в святая святых советской авиационной науки – на летном поле аэродрома ЛИИ ВВС в Кратово.

Предвестником перемен стал капитан НКВД Давыдченко, прибывший сутки назад на Горьковский авиазавод № 21 во главе команды из двух десятков бойцов на трех тентованных грузовиках ЗиС-5 и трофейном штабном автобусе «Мерседес» Из бумаги, предъявленной директору завода и подписанной самим товарищем Сталиным, следовало, что инженерно-конструкторский и технический состав ОКБ-21 вместе с экспериментальным изделием ЛаГГ-5 должны немедленно отбыть из Горького, но не в Тбилиси, а совсем в другом направлении – в Кратово, в распоряжение ЛИИ ВВС.

Перепуганный директор завода Паншин, конечно, тут же попытался дозвониться в НКАП Шахурину и выяснить смысл всего происходящего. Пообщавшись с секретарем наркома, он вдруг неожиданно узнал, что Алексей Иванович к телефону подойти сейчас не может, ибо в настоящий момент беседует со следователем, а его заместитель, товарищ Яковлев, отстранен от должности в наркомате авиационной промышленности и вместе со всем своим КБ уже переведен на казарменное положение.

По тогдашним советским реалиям, такой исход посещения наркомата людьми из конторы на Лубянке считался «легким испугом» ибо следственная группа расследовала широкомасштабный обман высшего руководства страны, факты очковтирательства и многочисленных приписок.

Пока перепуганный насмерть директор нервно хлебал валерьянку и глотал валидол, с ужасом вспоминая, что в свое время по поручению того же Яковлева он прессовал истребитель И-180 конструктора Поликарпова, рабочие и техники ОКБ-21, действуя под присмотром бойцов из спецгруппы НКВД, приступили к частичной разборке опытного образца самолета.

После того как рабочие отстыковали плоскости и сняли винт, хвост истребителя был погружен в кузов одного из грузовиков и закреплен за стойку хвостового колеса. Еще полчаса, и только очень опытный глаз смог бы разглядеть боевой самолет под грудой брезента. В другую машину сложили отстыкованные плоскости, винт и весь необходимый техникам и рабочим инструмент, после чего конструктора-техники-рабочие погрузились в автобус, а бойцы НКВД заняли свое место на скамейках третьего ЗиС-5.