Ветер с востока - Александр Михайловский, Александр Харников (2016)

В последнюю неделю положение на фронте радикально изменилось. На левобережном плацдарме, за исключением частей 236-й стрелковой дивизии из состава Северо-Западного фронта и нашей бригады, были сосредоточены и оба гвардейских кавалерийских корпуса. Три недели назад они уже «ассистировали» нам при прорыве немецкого фронта от Старой Руссы по направлению к Пскову. Оба корпуса за последнее время понесли немалые потери в людях, конском поголовье и технике, но все еще сохраняли боеспособность. И это при том, что кавалерийские части расформированной 47-й армии были «раскулачены» как раз в их пользу Такое решение было принято для того, чтобы еще не бывавшие на фронте новички, влившись в ряды закаленных в боях ветеранов, могли как можно быстрее перенять их боевой опыт. Полнокровный кавалерийский корпус – это страшная сила. Если бы в январе, при нашем прорыве из Крыма, вместе с нами шли бы кавалеристы Белова и Плиева, то для немцев «веселья» в степях Северной Таврии было бы куда больше.

С Павлом Беловым и Иссой Плиевым я с моим начштаба полковником Ильиным встретились как старые знакомые. И я был очень рад этой встрече. Из глубоких рейдов в тыл противника не всегда возвращаются живыми даже генералы. Достаточно вспомнить хотя бы Льва Михайловича Доватора, светлая ему память. Не успели мы поздороваться и пожать друг другу руки, как вдруг в штабном кунге, подобно чертику из табакерки, появился наш «дорогой Леонид Ильич»

– Товарищи генералы, – громко и торжественно произнес он, – а знаете ли вы, что вчера вечером, 19 марта 1942 года, в Демянском котле капитулировали части 2-го армейского корпуса вермахта?

– Ну, вот и все, – подумал я, – песец котенку – то есть гитлеровской "Крепости Демянск". Похоже, что немцев окончательно добили, если не атаки частей Красной армии, то голод, холод, нехватка боеприпасов. А также постоянные артобстрелы тылов из тяжелых дальнобойных орудий. Теперь командование Красной армии, установив контроль над Демянском и окрестностями, получило в свое распоряжение важнейший узел шоссейных и железных дорог, крайне важный в этом бедном коммуникациями регионе. Опять Гитлеру половичок грызть? У него у бедного от такой диеты уже изжога, наверное. Мелочь, черт возьми, а приятно…»

Я смотрел на посветлевшие лица товарищей. В этой победе была и их доля участия. А мысли мои, тем временем бежали дальше, как говорится, от общего к частному.

Теперь, думал я, высвободившаяся 34-я общевойсковая армия переходит в резерв Верховного Главнокомандования, и после пополнения и переформирования может быть использована для последующих активных действий. Командует армией, если мне память не изменяет, хорошо известный в нашей истории генерал-майор Николай Берзарин. Да-да, тот самый генерал Берзарин, который в 1945 году стал первым советским комендантом Берлина, и чья 5-я гвардейская армия брала в столице нацистской Германии штурмом правительственный квартал, и водружала над Рейхстагом Знамя Победы.

Конечно, на обстановку в районе Пскова это, несомненно приятное, событие особого влияния не оказало. Только вот такие, с виду неосязаемые категории, как моральное состояние и боевой дух войск, по словам наших политработников, «поднялись на недосягаемую высоту»

Брежнев дотянулся до радиостанции и включил ее. Левитан, зачитывая сводку Совинформбюро, оторвался по полной программе, перечисляя номера и названия разбитых и плененных немецких дивизий. Пусть даже после кровопролитнейших боев численность каждой дивизии не превышала и полнокровного батальона – это было не важно. Важно то, что враг в очередной раз был разбит, а победа осталась за нами.

– Итак, товарищи, – сказал я после того, как Левитан окончил читать сводку и по радио зазвучали бодрые военные марши, – нас можно поздравить с успехом. Но, – я подошел к карте, которую расстелил на столе полковник Ильин, – в ближайшее время мы должны еще раз порадовать советский народ и до крайности огорчить немецкого фюрера и его прихлебателей.