На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

Ему вспомнился такой же горожанин, дядя Тед, корнуэлец до мозга костей, который жил и хотел бы умереть в Сент-Мозе, став неотъемлемой частицей городской канвы. Улыбающийся с выцветших фотографий в местном пабе, он должен был остаться в памяти земляков. Когда настанет срок (Страйк надеялся, что дядя Тед проживет еще лет двадцать-тридцать), его будут хоронить так же, как этого безвестного выпускника местной гимназии: с выпивкой, со слезами, но в то же время с гордостью за достойно прожитую им жизнь. А что оставят по себе в родных городах злобный, набычившийся Брокбэнк, растлитель малолетних, и рыжий садист Лэйнг? Вздохи облегчения, боязнь, что они встанут из могил, изломанные судьбы и бесконечные проклятья.

– Ну что, поехали? – негромко спросила Робин, и Страйк кивнул, бросив окурок в пустую жестянку, откуда донеслось короткое, не лишенное приятности шипение.

27

A dreadful knowledge comes…

Blue Öyster Cult. «In the Presence of Another World»[54]

В гостинице «Трэвелодж» их поселили через пять номеров друг от друга. Робин жутко боялась, что портье предложит номер на двоих, но Страйк решительно предотвратил такой поворот, сказав: «Два одноместных» – еще до того, как молодой человек за стойкой успел открыть рот.

Нашла о чем беспокоиться: ведь целый день в «лендровере» они были физически ближе, чем в лифте. Не странность ли – дойдя до двери своего номера, желать Страйку спокойной ночи, хотя он даже не замешкался? Он просто сказал: «Пока» – и зашагал дальше по коридору, но все же дождался, чтобы она разобралась с ключом-картой и вошла, нервно помахав ему рукой.

Зачем она помахала? Дурость.

Бросив сумку на кровать, Робин подошла к окну, из которого открывался вид на те же промышленные склады, что остались позади несколько часов назад. Казалось, после отъезда из Лондона времени прошло намного больше, чем на самом деле.

Отопление жарило во всю мощь. Робин с трудом открыла тугую раму, и внутрь ворвался свежий ночной воздух, с готовностью захвативший пространство этой душной коробки. Поставив телефон заряжаться, Робин переоделась в ночную рубашку, почистила зубы и забралась в прохладные простыни.

И все же ее не покидало какое-то беспокойство оттого, что она ночует в пяти комнатах от Страйка. Конечно, это Мэтью ее накачал. Если ты с ним переспишь, между нами все будет кончено.

Разгулявшееся воображение подсказывало: вот-вот раздастся стук в дверь – и под каким-нибудь надуманным предлогом войдет Страйк…

Что за чушь!

Робин перевернулась на живот и спрятала разгоряченное лицо в подушку. Откуда что берется? Будь проклят Мэтью, если он внушает ей такие мысли, если судит по себе…

Страйк, в свою очередь, еще не добрался до кровати. После долгих часов неподвижности в автомобиле у него затекло все тело. Хорошо, что появилась возможность снять протез. Хотя стоять под душем на одной ноге было некомфортно, он все же зашел в кабинку и, придерживаясь за перекладину, подставил ноющее колено под горячие струи. Потом растерся полотенцем, с осторожностью допрыгал до кровати, поставил на зарядку мобильный и голым залез под одеяло.

Он улегся, подсунув руки под затылок, уставился в темный потолок и стал думать о Робин, лежавшей в пяти комнатах от него. Написал ли ей Мэтью, поговорил ли с ней по телефону, воспользовалась ли она уединением, чтобы в первый раз за день поплакать?