На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

К вечеру ей стало жарко, она вымоталась и пыталась не отвечать матери, которая весь день засыпала ее эсэмэсками с вопросами о свадьбе. В последнем сообщении мать просила ее позвонить флористу, у которого возник еще один сложный вопрос, и пришло оно как раз тогда, когда Робин решила, что ей нужно попить. Представляя, как Линда отреагирует, если ответить ей, мол, невеста решила, пусть везде будут искусственные цветы – у нее на голове, в ее букете, по всей церкви, – что угодно, лишь бы от нее отстали, – Робин дошла до забегаловки, где продавали охлажденные газированные напитки.

Едва она коснулась дверной ручки, как столкнулась с другим покупателем, тоже нацелившимся на эту дверь.

– Извините, – машинально сказала Робин, а потом: – О боже!

Лицо Стефани было припухшим, лиловым, один глаз полностью заплыл.

Столкновение вышло несильным, но субтильную девушку как отбросило. Робин потянулась к ней, чтобы удержать.

– Господи, что с тобой случилось?

Она заговорила со Стефани как добрая знакомая. В каком-то смысле ей казалось, что так и есть. Наблюдая за мелкими, рутинными делами девушки, привыкая к ее телодвижениям и мимике, ее гардеробу и любви к коле, Робин развила в себе некое одностороннее родственное чувство. Сейчас у нее сам собой слетел с языка простой и естественный вопрос, который в Британии не принято задавать чужим:

– Ты в порядке?

Как ей это удалось, Робин сама не поняла, но через две минуты она усаживала Стефани на стул в тенистой прохладе кафетерия «Актерская дверь», через дом от забегаловки с напитками. Стефани явно мучилась от боли и стыдилась своего вида, но, с другой стороны, так хотела есть и пить, что уже не могла оставаться в квартире. Теперь она просто отдалась на милость незнакомки, пораженная заботой более взрослой женщины и предложением бесплатного перекуса. Пока они шли по улице, Робин несла всякую чушь, поддерживая легенду о том, будто своим альтруистическим предложением бутербродов хотела загладить вину за то, что чуть не сбила Стефани с ног.

Стефани согласилась на холодную «фанту» и бутерброд с тунцом, пробормотала благодарность, но, немного пожевав, прикоснулась рукой к щеке, будто от боли, и отложила бутерброд.

– Зубик? – участливо спросила Робин.

Девушка кивнула. Из ее здорового глаза выкатилась слеза.

– Кто тебя так? – неожиданно спросила Робин, перегнувшись через стол, чтобы взять Стефани за руку.

Она импровизировала и все убедительнее вживалась в роль. Соломенная шляпа и надетый в тот день длинный сарафан безотчетно подсказали ей образ хипповатой человеколюбивой девушки, желающей помочь Стефани. В ответ та слегка сжала ее пальцы, но тут же покачала головой в знак того, что не хочет выдавать обидчика.

– Кто-то из твоих знакомых? – прошептала Робин.

По лицу Стефани слезы хлынули ручьем. Она высвободила руку, отпила немного «фанты» и опять содрогнулась, когда холодная жидкость попала на сломанный, как подумала Робин, зуб.

– Это твой отец? – прошептала Робин.

Такое предположение напрашивалось само собой. Худышке Стефани, почти безгрудой, было не больше семнадцати. Слезы смыли все следы ее привычного макияжа. Чумазое лицо было детским и, казалось, с неправильным прикусом, но в глаза бросались прежде всего синяки – лиловые и серые. Уиттекер отмутузил ее до такой степени, что на правом глазу лопнули сосуды: он превратился в ярко-красную щелочку.

– Нет, – прошептала Стефани. – Парень.

– Где он? – спросила Робин, снова взяв Стефани за руку, которая стала прохладнее от холодной «фанты».

– Уехал, – сказала Стефани.

– Он живет с тобой?

Стефани кивнула и попыталась отпить еще «фанты», стараясь не закрывать рот, чтобы ледяная жидкость не причиняла мучений.

– Я не хоела, чтоы он уходил, – прошептала Стефани.

Робин склонилась еще ближе, и сдержанность девушки вдруг растворилась, подточенная добротой незнакомки и сладким напитком.