На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

– Этот еще небо коптит, – сообщил Штырь, прекратив щелкать лишь для того, чтобы вытащить из кармана пачку «Мэйферс». Не спросив разрешения, он прикурил от дешевой зажигалки; Страйк, внутренне содрогаясь, достал свои «Бенсон энд Хеджес» и позаимствовал зажигалку Штыря. – Потолковал я с его дилером. Говорит, этот в Кэтфорде кантуется.

– А разве не в Хэкни?

– Может, он там клона оставил? Я не проверял, Бунзен: насчет клонов уговору не было. Забашляешь – проверю.

У Страйка вырвался короткий смешок. На свою беду, люди недооценивали Штыря. Поскольку выглядел он так, будто в свое время перепробовал все без исключения запрещенные вещества, окружающие, видя, как он дергается, нередко считали, что парень под кайфом. Но если не касаться неистребимых криминальных наклонностей Штыря, многие бизнесмены, которые к концу рабочего дня просто выдыхаются, могли бы только позавидовать его деловой сметке и быстроте ума.

– Адресок узнал? – Страйк подвинул к себе блокнот.

– Не успел, – признался Штырь.

– Он работает?

– Грузит, что роуди у какого-то метал-бэнда.

– А на самом деле?

– Пасет лебедей, – как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Штырь.

В дверь постучали.

– Кофе? – предложила Робин.

Страйк заметил, что она прячет лицо от света. Взгляд его скользнул по ее руке: кольца с сапфиром на пальце не было.

– Наливай, – оживился Штырь. – Сахару две ложки.

– А мне чай, пожалуйста.

Проводив ее глазами, Страйк достал из ящика стола облезлую жестяную пепельницу, которую мимоходом прихватил из бара в Германии, и через стол отправил ее Штырю – тот уже собирался стряхнуть пепел на ковер.

– А ты почем знаешь, что он пасет лебедей?

– Да кент один его засек с лебедями, – объяснил Штырь.

Страйк хорошо знал рифмованный лондонский сленг – он сразу понял, что значит «пасет лебедей».

– Я слыхал, у него и бабешка из лебедей. Зеленая совсем. Но не малолетка.

– Понятно, – сказал Страйк.

В ходе следственной работы он сталкивался с проституцией во всех ее видах, но здесь был особый случай: дело касалось его бывшего отчима, человека, которого слепо любила Леда, которому родила ребенка. Страйку почудилось, будто в воздухе повеяло вонючим шмотьем Уиттекера, его животной грязью.

– В Кэтфорде, – повторил Страйк.

– Ну. Хошь – могу дальше копнуть. – Не замечая пепельницы, Штырь стряхнул сигарету на пол. – Смотря скоко отстегнешь, Бунзен.

Пока они торговались, балагуря, но не уходя от темы, как и положено мужчинам, которые понимают, что информация стоит денег, Робин приготовила кофе. При ярком свете дня вид у нее был – хуже некуда.

– Все важные мейлы я обработала, – доложила она Страйку, будто не замечая его удивления. – Теперь поеду – займусь Платиной.

От неожиданности Штырь встрепенулся, но никаких объяснений не получил.

– Как ты вообще? – спросил Страйк, тяготясь присутствием Штыря.

– Прекрасно. – Робин выдавила жалкое подобие улыбки. – Буду на связи.

– «Займусь платиной»? – Штырь лопался от любопытства и еле дождался, когда захлопнется входная дверь.

– Это только так говорится.

Страйк откинулся на спинку стула, чтобы посмотреть в окно. Робин, в своем неизменном тренче, вышла на Денмарк-стрит и вскоре затерялась в толпе. Из гитарного магазина напротив вышел крупного телосложения человек в лыжной шапке и двинулся в том же направлении, но внимание Страйка уже отвлек Штырь:

– А чё за шняга такая, Бунзен: тебе типа ногу подогнали?

– Ну да, – подтвердил Страйк. – Отрезали, в коробочку положили и с курьером прислали.

– Ахереть! – вырвалось у Штыря, которого мало что могло поразить.