Жатва - Тесс Герритсен (2015)

Эбби перемотала микрофишу, и на экране появились фотографии Хеннесси и его жены. У Алана было мясистое серьезное лицо. Жена улыбалась. Фотографии дочки газета не поместила. Вероятно, в редакции «Глоуб» решили, что все шестимесячные младенцы выглядят одинаково.

Потом она взяла другую микрофишу и прочла о трагедии, случившейся тремя с половиной годами ранее. Нужная Эбби заметка оказалась на первой странице раздела городских новостей.

ТЕЛО ПРОПАВШЕГО ВРАЧА ОБНАРУЖЕНО ВО ВНУТРЕННЕЙ ГАВАНИ

Сегодня было опознано тело, обнаруженное во вторник во внутренней гавани Бостона. Утопленником оказался доктор Лоренс Кунстлер, торакальный хирург одной из городских клиник. Пустую машину доктора Кунстлера нашли на прошлой неделе возле южного въезда на мост Тобин. По мнению полиции, он покончил жизнь самоубийством. Пока никто из возможных свидетелей не откликнулся на просьбу дать показания, расследование обстоятельств дела продолжается…

Эбби подвинула микрофишу и стала рассматривать фотографию Кунстлера. Хирург был запечатлен в сугубо официальной позе, которую дополняли белый халат и стетоскоп в руке. Доктор Кунстлер смотрел прямо в объектив аппарата.

А сейчас – прямо на нее, Эбби Ди Маттео.

«Зачем вы это сделали, доктор Кунстлер? Почему вы прыгнули?» – недоумевала Эбби.

К этим мыслям потом примешалась еще одна, которую она не смогла подавить: «И по своей ли воле вы прыгнули с моста?»

Отстранение от дежурств и обходов имело свои преимущества. Эбби могла хоть целый день не появляться в Бейсайде, никто и не заметит. Никто ее не хватится. Выходя из Бостонской публичной библиотеки в сутолоку площади Копли-сквер, Эбби одновременно ощущала пустоту и облегчение, что ей не надо со всех ног нестись в клинику. Свое время она может тратить как угодно. Этот день – в ее распоряжении.

Эбби решила навестить Элейн.

Несколько дней подряд она пыталась узнать ее новый номер. Мэрили Арчер и жены других врачей-трансплантологов даже не знали, что у Элейн изменился номер.

Лица Кунстлера и Хеннесси слишком глубоко врезались ей в память. Болезненно глубоко. В таком состоянии она ехала по шоссе номер девять на запад, в сторону Ньютона. Эбби не слишком хотелось ехать к вдове Аарона, но все эти дни, думая о Кунстлере и Хеннесси, она невольно думала и об Аароне. Эбби вспоминала день его похорон. Ее удивляло, что никто тогда и словом не обмолвился о двух предыдущих смертях. В любой другой компании, при схожих обстоятельствах, кто-нибудь да вспомнил бы об этих людях. Кто-нибудь обязательно сказал бы: «Вот и еще один. Уже третий». Или: «Почему в Бейсайде трагически погибают врачи?» Или: «Как вы думаете, это печальная особенность клиники?» Но все молчали. Даже Элейн, которая наверняка знала Кунстлера и Хеннесси.

Даже Марк.

«Если он умолчал об этих смертях, о чем еще он умалчивает?»

Подъехав к дому Элейн, Эбби не торопилась выходить. Она сидела, обхватив голову и пытаясь волевым усилием стряхнуть с себя подавленность. Но тягостное состояние не проходило.

«Все разваливается на куски, – думала Эбби. – Моя работа. А теперь я теряю Марка. Самое скверное во всем этом, что я даже не знаю, почему так происходит».

С того самого вечера, когда Эбби упомянула про Кунстлера и Хеннесси, их отношения с Марком разительно изменились. Они по-прежнему жили вместе и спали в одной постели, но общались совершенно механически. В том числе и в сексе. В темноте, с закрытыми глазами. Таким сексом она могла бы заниматься с кем угодно.

Может, Элейн ей что-нибудь расскажет?

Эбби вышла из машины, поднялась на крыльцо. Там лежали две свернутые газеты, принесенные почтальоном. Газеты были недельной давности и успели пожелтеть. Почему Элейн их не взяла?