Жатва - Тесс Герритсен (2015)

– Нет, не покончил.

Эбби медленно вдохнула, потом так же медленно выдохнула. Ужас мешал ей говорить. Она боялась даже представить последние секунды жизни Аарона. Над пирсом плыли клочья вечернего тумана. Мейпс не появлялся. Впереди, в нескольких десятках ярдов, чернел силуэт сухогруза. Он казался пустым, как и контейнеры. Но это была иллюзия.

– Я хочу знать, что внутри этого корабля, – сказала Эбби. – Я хочу знать, почему Мейпс поднялся на борт.

Она потянулась к ручке дверцы.

– Не сейчас, – остановил ее Кацка.

– А когда?

– Подъедем поближе, свернем в сторону и остановимся. Там будет удобнее ждать.

Кацка взглянул на небо, затем на густеющую стену тумана, что поднималась над водой.

– Скоро совсем стемнеет.

21

– Сколько времени прошло?

– Около часа, – ответил Кацка.

Эбби обхватила плечи. Ей было зябко. Наступивший вечер принес холод. От их дыхания стекла в салоне запотели. В тумане желтоватым глазом светился уличный фонарь.

– Интересные у вас представления о времени. «Около часа». Мне кажется, мы тут всю ночь торчим.

– Все зависит от ваших представлений о времени. Я достаточно долго занимался наблюдением. С этого началась моя работа в полиции.

Эбби не хватало воображения представить Кацку молодым краснощеким парнем, новоиспеченным полицейским.

– А почему вы стали полицейским? – спросила она.

Он пожал плечами. На стенке салона мелькнула его тень.

– Мне это нравилось.

– Такими словами можно объяснить что угодно.

– А почему вы стали врачом?

Эбби протерла запотевшее лобовое стекло. В темноте ряды пустых контейнеров были похожи на странные каньоны с прямоугольными отвесными стенками.

– Даже не знаю, как вам ответить.

– Это такой трудный вопрос?

– Скорее, ответ трудный.

– Значит, вами двигало не просто желание делать добро человечеству.

Теперь Эбби пожала плечами:

– Человечество едва ли заметит мое исчезновение из мира медицины.

– Но вы ведь долго учились на врача. Потом долго стажировались. Наверняка у вас была причина выбрать эту профессию. Очень веская причина.

Лобовое стекло успело запотеть снова. Эбби его протерла. Влага на стекле оказалась на удивление теплой.

– Причина… причина – мой младший брат. Когда ему было десять, он попал в больницу. Я проводила много времени у его койки, наблюдала за врачами и их работой.

Кацка ждал продолжения рассказа. Эбби молчала. Тогда он осторожно спросил:

– Я так понимаю, ваш брат умер?

Эбби кивнула:

– Это было так давно.

Она смотрела на свои пальцы. Влажные и теплые, как слезы. Ей даже показалось, что она вполне могла бы заплакать. Спасибо Кацке за молчание. Эбби не хотелось отвечать на другие вопросы и оживлять в памяти операционную, Пита, лежащего на каталке в своих новеньких теннисных туфлях, забрызганных кровью. Какими маленькими были эти туфли. Слишком маленькими даже для десятилетнего мальчишки. А потом потянулись месяцы комы. Его тело усыхало, а руки застыли в постоянной позе, словно Пит обнимал самого себя. В ту ночь, незадолго до его смерти, Эбби подняла брата на руки и качала. Он был хрупким и невесомым. Как младенец.

Она больше ничего не рассказала Кацке, но почувствовала, что он и так многое понял. Это было общение через сопереживание. Она никак не думала, что Кацка обладает столь редкой способностью. Но этот детектив не переставал ее удивлять.

Кацка посмотрел в темноту, пронизанную редкими желтыми фонарями.

– Думаю, уже достаточно темно.