Головокружение - Франк Тилье (2015)

Мы с Фаридом молча переглянулись. Мы все поняли. Услышав слова Мишеля, я тотчас подумал о команде регбистов «Old Cristians of Uruguay». Их самолет разбился в центре горной цепи в Андах.

Чтобы выжить, они поедали погибших.

13

Единственный способ избавиться от искушения – поддаться ему.[11]

Оскар Уайльд

Я вынес горелку наружу, чтобы у нас было хоть немного света. А подсохшие рукавицы предложил Фариду:

– Возьми… У тебя руки совсем заледенели.

– Не надо. Не переживай.

– Ну что ты упрямишься? Здесь тебе нет нужды прятаться в раковину.

– Оставь меня в покое, я сказал. Терпеть не могу, когда кто-то меня жалеет.

Я бросил рукавицы ему на колени:

– Ты сам не заметишь, как отморозишь пальцы. Сейчас как раз подходящая температура. А после отморожения быстро развивается гангрена. В большинстве случаев, когда это замечают, уже нужна ампутация.

Он вытаращил глаза, но все-таки послушался. А я принялся задумчиво разглядывать собственные руки и улыбнулся про себя, вспомнив, как совсем недавно порезал мизинец. И тут же подумал о моей Франсуазе и так явственно и громко услышал ее смех, что засверлило в барабанной перепонке. Возле горелки развалился Пок.

– На, пей, мой собакин…

Пес сунул свой длинный розовый язык в стакан с теплой водой и половину разлил. Подошел Фарид:

– Вот Мишель разорется, когда узнает, что пес пил из его стакана.

– Я свою собаку никогда не брошу. Она мне дороже, чем некоторые люди. Я должен возвратить ее дочери: они выросли вместе. Ну, вот ты мог бы позволить кому-нибудь умереть рядом с тобой?

Фарид глубоко вздохнул. И я вдруг различил в его дыхании какой-то свист. Нормальные легкие так не дышат. Ладно, пока будем надеяться, что все дело в сигарете. Он спросил уже совсем другим тоном, гораздо мягче:

– У вас ведь что-то произошло, правда? У тебя все руки в шрамах. Я такое уже видел. Это укусы… Он тебя покусал?

– Покхара – пес необыкновенный. Когда он был щенком, я с ним намучился, а потом он вдруг стал невероятно добрым. Его можно было, не боясь, оставить с любым ребенком, и вся детвора нашего квартала с ним возилась. А четыре года назад с ним случилась беда.

Фарид зашел в палатку и вернулся с сигаретой в зубах.

– Что за беда?

– Однажды ночью мы с женой спокойно спали наверху. Клэр, наша дочь, ночевала у подруги. В дом забрались воры и сильно избили собаку железным прутом. Чуть не убили.

Фарид застыл на месте и как-то странно повел головой. Я наблюдал за ним, нахмурившись:

– Фарид, что это с тобой?

Он посмотрел на меня:

– Да нет, ничего.

– Уверен?

– Я же сказал!

Он врал, и я был в этом убежден. Рассказ про собаку его явно задел за живое. Он нервно повертел в пальцах окурок и вдруг спросил:

– А ты-то сам где был, когда избивали собаку?

– Ты что, как-то причастен к тому избиению?

– Причастен? Да за кого ты меня держишь?

Я не стал нарушать молчания и посмотрел ему в глаза. Кто он, этот парень? Что он скрывает? Может, он был среди тех, кто в ту ночь забрался в мой дом? Их не поймали, и никто до сих пор не знает, кто они такие и зачем это сделали. Тогда ни в одном из соседних домов не появлялись никакие грабители. Я был единственной мишенью.

– Где ты был, когда избивали твою собаку? – повторил он.

Я ему ответил, но он заронил во мне серьезные сомнения. Ведь он рассказывал, что живет на севере. Что же привело его четыре года назад в Аннеси?

– Я заперся в спальне вместе с женой и вызвал полицию. Решил, что… К чему рисковать шкурой? Неизвестно, на что способны те, кто ворвался в дом. Умирать не хотелось. По крайней мере, от их рук.

Фарид пожал плечами и отвернулся, глядя в темноту. Я искал способ его подловить и заставить сознаться, но ничего не получалось. Пришлось продолжить объяснения: