Мёртвое озеро - Рэйчел Кейн (2018)

– Это плохо, мам. Очень плохо. Мне надо было сказать, что я ничего не видела. Я думала о том, чтобы соврать, правда-правда.

Думаю, это действительно так: я не вижу, каким образом увиденное ею может помочь следствию. Она не может опознать катер, она не видела никого, и то, что она рассказала все это, означает лишь, что Престер будет проверять нас – не удастся ли ему узнать еще что-нибудь. Я молюсь о том, чтобы новые документы, сделанные Авессаломом, выдержали эту проверку. Я не могу быть абсолютно уверена в этом, а любое пристальное изучение, любая утечка может иметь неприятные последствия.

Нам следовало бы убраться отсюда до того, как что-то случится. Я думаю об этом. Я ярко представляю себе суету сборов. Сейчас у нас довольно много вещей, и я не могу требовать от детей снова бросить все, что они любят; нам придется многое забрать с собой, и это означает, что в нашем «Джипе» не хватит места. Нам нужна машина побольше. Вероятно, автофургон. Я могу купить его, но мой запас наличных не бесконечен, а на мое новое имя заведена только одна кредитка, ради поддержания иллюзии обычной жизни, и за расходами с нее я тщательно слежу. Мы не можем уехать в один момент, исчезнуть, не оставив следа. На то, чтобы все организовать, потребуется не меньше суток. Я в ужасе осознаю́, что при всей своей паранойе не рассматривала худший сценарий: как нам быстро и безопасно покинуть этот дом, это место. Задержка на сутки может ничего не значить для большинства людей, но для нас это может быть вопросом жизни и смерти.

«Джип» – слишком маленький для немедленной эвакуации – был знаком того, что я пускаю корни и привыкаю к комфорту, а для этого сейчас не время. Черт!

Я понимаю, что Ланни смотрит на меня. Всматривается в мое лицо, пока я все это обдумываю. Она ничего не говорит, пока офицер Грэм и детектив Престер не садятся в свой седан и не выезжают задним ходом с дорожки, подняв облако светло-серой пыли. Только тогда она тихо и невыразительно произносит:

– Так что, нам надо собирать шмотки, верно? Только то, что мы сможем унести.

По этому лишенному интонаций тону я понимаю, какой вред нанесла им обоим. Моя дочь привыкла к ужасной, бесчеловечной идее того, что у нее никогда не будет друзей, семьи или даже любимых вещей, и она приучилась жить с этим в нежном четырнадцатилетнем возрасте. Я не могу. Я не могу снова поступить так с ней.

На этот раз мы не станем убегать. На это раз я доверюсь фальшивым документам Авессалома. На этот раз я сделаю ставку на нормальную жизнь и не буду разрывать души моих детей, пытаясь спасти их от физических опасностей.

Мне это не нравится. Но я должна принять такое решение.

– Нет, солнышко, – отвечаю я дочери. – Мы остаемся.

«Что бы ни шло на нас, – говорю я себе, – мы не будем убегать от этого».

* * *

В следующие несколько дней я стараюсь избегать любых встреч, и достаточно успешно. Наши пробежки вокруг озера выполняются в таком темпе, что это не дает другим бегунам возможности завести разговор, а визитов соседям я не наношу. Я не из тех матерей, которые увлекаются готовкой и выпечкой – теперь нет. Такой была Джина, упокой господь ее душу.

Ланни снова ходит в школу, и, хотя я напряженно жду телефонного звонка, она ухитряется больше не попасть в неприятности в первые несколько дней. И в последующие – тоже. Полиция не возвращается для повторной беседы, и моя тревога начинает медленно-медленно отступать.

Только в следующую среду я получаю текстовое сообщение от Авессалома, помеченное его стандартным знаком Å. В сообщении содержится лишь сетевой адрес, который я вбиваю в браузер на своем компьютере.

Это новостной сайт Ноксвилла, находящегося довольно далеко от нас, но статья посвящена произошедшему в Стиллхауз-Лейк.

УБИЙСТВО В УЕДИНЕННОМ ОЗЕРНОМ ПОСЕЛЕНИИ

ПОТРЯСЛО МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ