Тайная история - Донна Тартт (2015)

— Так возьми деньги и уезжай. И даже не говори Фрэнсису куда.

— Мы уже сто раз все это обсуждали. Штука в том, что я боюсь Чарльза, а Чарльз боится Генри. Вот и все.

— Так вот оно что… Значит, нашла себе телохранителя?

— Чарльз пытался убить меня, — просто сказала она.

— А Генри, случайно, Чарльза не боится?

— С чего бы?

— Неужто не догадываешься?

Поняв, что я имею в виду, она с изумившей меня горячностью бросилась на защиту брата.

— Чарльз этого не сделает! — выпалила она с детской убежденностью.

— А вдруг? Пойдет в полицию и все расскажет.

— Ни за что на свете.

— Почему ты так уверена?

— И выдаст всех нас? Себя в том числе?

— По-моему, сейчас ему может быть все равно.

Я хотел задеть ее и с удовлетворением понял, что мне это удалось. Ее отчаянный взгляд заметался по комнате.

— Возможно… Но пойми, его нынешнее состояние — это болезнь, и мне кажется, на каком-то уровне он все-таки отдает себе в этом отчет.

Она помолчала.

— Я люблю Чарльза. Люблю и знаю его лучше всех на свете. Но когда он начинает пить, то становится совсем другим человеком. Никого не слушает, не помнит, по-моему, и половины того, что делает. Поэтому я даже рада, что он в больнице. Хотя бы пара дней без спиртного, и, может быть, в голове у него немного прояснится.

Знала бы она, что Генри заботливо снабдил его виски, подумал я.

— Думаешь, Генри желает Чарльзу добра?

— Конечно, — удивилась она.

— И тебе тоже?

— Естественно.

— Такое впечатление, что ты доверяешь Генри едва ли не больше, чем себе.

— Он ни разу меня не подвел.

Я снова взъярился — дико, беспричинно:

— Значит, даже не заглянешь к брату в больницу, так?

— Не знаю. Наверное, нет.

— Но рано или поздно вам придется встретиться. Что тогда?

— Ричард, почему ты злишься на меня?

Я взглянул на свои руки — они дрожали. Сам того не сознавая, я весь трясся от злости.

— Уходи. Будь добра, уходи.

— Что с тобой творится?

— Просто уйди, прошу.

Она встала и шагнула ко мне, я отпрянул.

— Хорошо, — пробормотала она, повернулась и вышла.

Вечером я принял снотворное и отправился в кино. Показывали какой-то японский фильм, зал был пуст — только я и едва различимый темный сгусток в заднем ряду. Тихо шипел проектор, по крыше стучал дождь, на экране загадочные персонажи молча расхаживали по заброшенному дому. Разобраться, что к чему, было невозможно. Кое-как досидев до конца, я вызвал такси и вышел на улицу.

С черного, как потолок кинотеатра, неба низвергался потоп. Вернувшись в пропахшее попкорном фойе, я позвонил Чарльзу, но дама на больничном коммутаторе отказалась соединить меня с его отделением — приемные часы давно закончились, все уже спят. Я все еще спорил с ней, когда за стеклянными дверьми высветились струи воды и перед входом, подняв веер брызг, притормозило мое такси.

В ту ночь мне приснилась лестница. Зимой я видел этот сон очень часто, но с тех пор он меня больше не посещал. Я опять стоял на узкой проржавевшей лестнице без перил — такой, как на складе у Лео, вот только уходила она в черную бездну и все ступени были разные: одни повыше, другие пониже, третьи такие узкие, что некуда толком поставить ногу. Я спешил, хотя жутко боялся упасть. Вниз, вниз, вниз — ступени становились все ненадежнее и наконец совсем растворились в воздухе, а где-то внизу — и это было самое страшное — с непостижимой быстротой спускался какой-то человек.

Я проснулся около четырех и больше не мог уснуть — расплата за дневную дозу транквилизаторов. Кровь пульсировала в кончиках пальцев. За моим отражением в темном окне стенал ветер, и, смыкаясь кольцом, подступали к дому враждебные холмы…

«Что, влюбленный, смотришь букой? Что ты хмур, как ночь?»[131]